Читать «Обвиняется в измене» онлайн - страница 288

— Сейчас спущусь к полотну, попытаюсь разузнать что и как.

— Может, лучше Луню? — предложил Карлов. — Он местный.

— Поэтому-то и не надо. Вдруг нарвется на знакомого, да еще подобного тому, что встретил Григория Ивановича. Понадобится — воспользуемся его связями. Но это ночью, а сейчас рисковать не стоит. — Он помолчал, посмотрел на бойцов.

— Ну и видик. Перемазались, как трубочисты. — Повернулся к Березовскому — Снимайте эту шкуру.

— А я как?

— Китель свой дам. А вы мне куртку — в форме могут придраться патрули, уж слишком мы ее замызгали.

Они переоделись. Одинцов повертел в руках фуражку:

— Похож на полицая?

— Не, — ответил матрос.

— Почему?

— У него рожа поганая, — ввернул Шкута и сплюнул. — Вспомнишь, рвать тянет.

— Точно. И еще тот был в рябинках и слегка пегий под масть нашему Шкутку, а уж мордастый — вылитый Лунь, — добавил старшина.

— Хватит, — оборвал их командир и начал чистить куртку от налипшей грязи.

Наконец, набросив куртку на себя, окинул всех долгим взглядом.

— В общем, пошел. Подстрахуйте меня, Лунев, держитесь на расстоянии. Но пока не скомандую — сигнал выстрел, — ни во что не вмешиваться.

— Это как же прикажете понимать? — не сдержался Карлов.

— Понимать так, — отрубил младший лейтенант. — Тем, кто останется, продолжать выполнение задания. Ясно?

— Ясно-то, ясно, но…

— Мне неудобно напоминать: разведчик без дисциплины — ноль. И давайте без эмоций, иначе…

Он поправил на плече карабин и юркнул в кусты. Следом за ним направился Лунев. Оставшиеся затихли, напряженно поглядывая вниз.

Разведчики видели, как младший лейтенант неторопливо спустился по усыпанной битым ракушечником дорожке к полотну. Постоял у поваленной, перевитой диким виноградом, решетки. Обошел ее и направился к стоящим в тупике двум ободранным, с выбитыми стеклами пассажирским пульманам. Опять остановился, отфутболил с тропинки камешек, посмотрел в сторону станции.

Навстречу ему косолапил старик, одетый в промасленный, словно выполосканный в нефти, ватник и выгоревший картуз железнодорожника. Лицо маленькое, морщинистое, вислые усы побурели от махорки.

— Привет, папаша! — Одинцов сдвинул на затылок фуражку, второй рукой небрежно подбоченился.

Встречный остановился, зло сверкнул задиристыми, близко посаженными глазами.

— Мои сынки отродясь в холуях не хаживали, — с явной издевкой бросил он. — Ишь, пьянь, батьку нашел.

Одинцов не ожидал столь грубого ответа и начал нерешительно:

— А если я вас…

— Шо ты мене? Шо? — Железнодорожник выпятил губы, напыжил воробьиную грудь.

— Да вы успокойтесь, дядя. Может, поговорим?

— Я те погутарю, кобель долговязый.

«Кобель» вдруг улыбнулся. Старика это взбеленило.

— Шо лыбишься?

— Не заводитесь, отец. Давайте-ка побеседуем, где потише, — командир решил открыться. — Из Севастополя я. Свой.

— Свой? Кому? Этим? — дернул головой назад так, что картуз съехал набок.

— Советский я. Моряк. Потолковать надо. Отойдемте в сторонку, здесь опасно.

— А доказательства? — вздернул рабочий чумазый подбородок. — Документ какой есть? Аусвайс?

— Нет у меня документов, тем более аусвайса. Верьте на слово, — помедлил, — или ступайте доносить немцам.