Читать «Обвиняется в измене» онлайн - страница 164

Выставив автомат в сторону бежавших, Антон спросил пароль. Услышав его, опустил оружие и начал собирать парашют. Подоспевшие партизаны помогли увязать стропами белый купол и поспешили навстречу Семенову. Где-то за лесом слышны были выстрелы — дробно и гулко бил немецкий пулемет, бухали винтовки.

— Уходим, — потянул Волкова за рукав заросший щетиной партизан, — покою не дают, сволочи. Осмелели чегой-то, даже ночами лезут.

Несколько человек тушили костры «по-пионерски», мочась в ямки и забрасывая огонь землей при помощи саперных лопаток. Пламя сопротивлялось, не желая умирать, но вскоре потухло, и стало еще темнее. Маленькая группа пестро одетых людей, вооруженных немецкими автоматами и карабинами, нашими винтовками и ППШ, направилась в чащу.

Слыша почти на затылке дыхание Павла Романовича, Антон шел, держась за спиной пожилого партизана, казалось насквозь пропахшего махоркой. Под ноги то и дело попадались вылезшие на неприметную в темноте тропинку корни деревьев, пеньки и сухие сучья. Сзади тащили сброшенные с самолета тюки.

К счастью, идти пришлось недалеко — в неприметном овражке ждали спрятанные лошади.

— Верхом можете? — передавая Антону повод, сделанный из обычной веревки, поинтересовался один из встречавших.

— Далеко пойдем? — попробовал выяснить Волков, устраиваясь на самодельном, жутко неудобном седле.

— Ни, верст двадцать, а может с гаком, — партизан весело оскалил белые зубы.

Навьючив на лошадей поклажу, взобрался на вислозадую кобылу Семенов. Привычно разбирая поводья, сели в седла партизаны и тронулись.

Лес стоял по сторонам тихий, только шумел где-то поверху ветер, качая кроны деревьев и безуспешно пытаясь разогнать ходившие по небу тучи, чтобы выпустить на волю звезды. Пахло сыростью, стоялым болотом и прелым, прошлогодним листом — чуть горьковато, щемяще жалобно и тревожно, рождая в душе неясное беспокойство. Спрятавшись в зарослях, покрикивала неизвестная ночная птица, хлестали по лицу ветви кустов, глухо стучали по мягкой лесной земле копыта, и этот негромкий звук тут же стихал, украденный деревьями леса.

Ехали долго. Небо на востоке, откуда прилетели Семенов и Антон, уже начало сереть, наливаясь жемчужным отсветом нарождающегося нового дня, когда добрались до лагеря, — землянки и шалаши приткнулись под купами кустов и под деревьями, прикрывшись сверху валежником и проросшим свежей травкой дерном.

«Здесь один из партизанских отрядов, — понял Антон, — или штаб бригады».

Подошел средних лет человек — чисто выбритый, с внимательными темными глазами, одетый в кожаное немецкое пальто, подал руку:

— Михаил Петрович Чернов. Мы вам земляночку отдельную нашли, отдохните с дороги часок, потом потолкуем.

Земляночка оказалась тесной, с небольшим столом из сосновых плах и двухъярусными нарами. Низкое оконце почти не давало света, в углу притулилась железная печурка с выведенной в крышу жестяной трубой, но все равно после полета и многочасового качания в седле приятно вытянуться во весь рост на нарах и чувствовать, как уходит из ног предательская дрожь, вдыхать запахи земли и слышать негромкие звуки жизни партизанского лагеря — ржание лошадей, позвякивание ведер, хриплый голос, отчитывающий какого-то Алехновича, не так располосовавшего ножом принесенный парашютный шелк…