Читать «Оазис человечности 7280/1. Воспоминания немецкого военнопленного» онлайн - страница 141

Нелли успела еще сказать, что увидится с Ниной уже утром, у старой диспетчерской. По крайней мере, будет мне весточка от Нины. Заглянула Елена, сказала, что Петр Иванович вернулся. И я попрощался с Нелли и пошел поздравлять его.

Мы пожали друг другу руки, он меня обнял, два раза поцеловал и говорит: «Когда ты, Витька, приедешь домой, в Германию, расскажи своим товарищам про нас. Расскажи им, как рабочий класс борется за социализм и что ненависти к вам у нас нет. Все народы должны вместе трудиться, чтобы никакой новый Гитлер или другой капиталист не натравил нас друг на друга. Была бы моя воля, Витька, я бы вас всех давно отпустил, чтобы вместе бороться за победу социализма на всем земном шаре!»

Так сказал он от всей души — настоящий Герой Социалистического Труда. А Елена тем временем уже налила водку в стаканы, как же можно, чтобы поздравлять — и без водки! Пили мы за героев труда, за социалистическую солидарность, пили за то, что никогда больше не будем врагами и не станем воевать друг с другом, пили за мир во всем мире… Чего не сделаешь, если такая награда! Водка, конечно, и мне развязала язык, и я обещаю Петру, что я, когда вернусь в Германию, буду за мир и чтобы войны никогда больше не было. Я ведь за эти четыре года много чего узнал и многому научился; я теперь хорошо понимаю, сколько горя принес человечеству Гитлер со своими присными.

Речи такие Петру по душе, и мы пьем еще раз за мир и дружбу. А Елена докладывает, что пришли еще поздравители, и Петр, прощаясь, крепко жмет мне руку.

А времени прошло немало, и я едва поспел к последнему поезду, везущему в лагерь утреннюю смену. В вагоне сразу заснул, проснулся, когда почти все уже вышли. Чертово зелье эта водка, никак не соберусь с мыслями. Ага, ноги надо ставить ровно, качаться нельзя! Слава Богу, теперь хоть не обыскивают, до чего ж противная была процедура… Стараюсь идти как все, проклятая водка мешает; держусь, осталось всего два марша до нашей комнаты… Там почти все на месте. Макс сидит на краю кровати, читает письмо. А мне нет почты? Должна быть, я ведь прилежно пишу им, когда есть время…

Макс понимает, что со мной, с первого взгляда: «Живо, снимай ботинки и ложись!» А я пытаюсь объяснить ему, что поздравлял Героя Труда с такой наградой, ну, и… Подошел Манфред, спрашивает Макса, не заболел ли я. Что он ответил, я уже не слышал — свалился как был и заснул.

Разбудили меня в восемь вечера, а то бы я, наверное, мог проспать и до утра. А у нас сегодня репетиция — прогон перед генеральной. На генеральную всегда приходят несколько офицеров с женами, ну а сегодня только политрук со своим переводчиком — присмотреть, чтобы «ничего такого не было» с этой «испанской мушкой». Прошла репетиция как надо, остановил нас Манфред только раз, политрук тоже остался доволен. И даже послал переводчика на кухню, чтобы к вечернему супу нам была добавка. Если кто-нибудь это увидит, то завтра опять пойдут разговоры, будто мы получаем двойные порции. И политрук остается с нами, пока мы справляемся с добавкой. Он всё понимает.