Читать «О верных друзьях и вере. Живые портреты классиков» онлайн - страница 17
Наталия Данииловна Голдовская
Бабушка не поддерживала общение мальчика с родителем. И это почти единственное ограничение в жизни Мишеля (так его звали в семье). В имении Тарханы Лермонтов рос вместе с кузеном Акимом Шан-Гиреем (он на четыре года моложе). Аким считал, что Мишель «в жизни не знал никаких лишений, ни неудач: бабушка в нём души не чаяла…» Но ведь Лермонтов «никому не мог сказать священных слов „отец“ и „мать“»!
Елизавета Алексеевна всё-таки была верующей и в вере воспитывала внука. Свет веры всю жизнь теплился в глубине его сердца – то усиливаясь, то почти пропадая. Но никогда не исчезал и выручал его. Это видно из творчества писателя.
«В домашней жизни своей Лермонтов был почти всегда весел, ровного характера, занимался часто музыкой, а больше рисованием, преимущественно в батальном жанре», «любил общество, особенно женское, в котором почти вырос и которому нравился живостью своего остроумия и склонностью к эпиграмме; часто посещал театр, балы, маскарады…».
Так запомнил Шан-Гирей.
«У врат обители»
Мишель подрос, начал учиться в Москве – в пансионе при университете. В 1830 году вместе с бабушкой отправился помолиться в Троице-Сергиеву Лавру. Бабушка ехала впереди, за ней шла компания молодёжи. Почти четыре дня!
На паперти в Лавре увидели нищего слепого. Кто-то пошутил над ним: положил в кружку не деньги, а камень. В тот день Мишель написал стихи:
Мишель остро реагировал на добро и зло. Знал, что хорошо и что плохо.
Варенька
Два года Лермонтов учился в Московском университете. Шан-Гирей вспоминал: «Будучи студентом, он был страстно влюблён в молоденькую, милую, умную и, как день, в полном смысле восхитительную В. А. Лопухину; это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная. Как теперь, помню её ласковый взгляд и светлую улыбку; ей было лет пятнадцать-шестнадцать, мы же были дети и сильно дразнили её; у ней на лбу чернелось маленькое родимое пятнышко, и мы всегда приставали к ней, повторяя: „У Вареньки родинка, Варенька уродинка!“ – но она, добрейшее создание, никогда не сердилась. Чувство к ней Лермонтова было безотчётно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей, несмотря на некоторые последующие увлечения…»
Мишель был на год старше Вареньки. Он посвящал ей стихи – и никогда не называл имени:
Гвардейская школа
В конце второго года обучения у Мишеля случилась неприятность в университете. Лермонтов много читал на четырёх языках – включая русский, знал литературу гораздо шире программы, а лекции профессора Малова слушал плохо, имел своё мнение. Ему рекомендовали уйти из университета.
Мишель с бабушкой уехали в Петербург. Но там молодому человеку отказались зачесть годы учения в Москве и зачислить сразу на третий курс университета. И Лермонтов решил пойти в Школу гвардейских прапорщиков. Бабушка была этому рада.
