Читать «Ночной мотоциклист. Сети на ловца. Тринадцатый рейс» онлайн - страница 42
Виктор Смирнов
— Не совсем понимаю вас.
Лицо у него по–прежнему непроницаемое. Длинное, темное лицо, как маска.
— И еще Савкина яма, где лежал ИЖ. Сохранились следы, которые вели от разъезда к яме. В общем мотоциклетный бросок не совсем удался. Не обошлось без свидетелей.
Анданов наклоняется и помешивает палкой уголья. Так вот что жарко горело в печурке, когда я вошел! Он успел избавиться от денег.
— Вы что–то непонятное рассказываете, — говорит Анданов. — Пойду лучше дровец принесу.
Сгибаясь, чтобы не задеть бревенчатый потолок, он выходит на разведку. Не привел ли я кого–нибудь? Возвращается успокоенный.
— Любопытно все–таки, что мы встретились. Он разглядывает меня с высоты своего роста.
Бицепсы перекатываются под кожей. Гантелями небось занимается.
— Однако я в засадку собираюсь, на солонцы. Вы со мной?
— Уж куда вы, туда и я.
Мы выходим в темноту. Ружье висит у него на плече. Я стараюсь держаться поближе к Анданову, чтобы он не успел вскинуть свою «тулку». Близок финал.
Он молчит. Я иду следом почти вплотную. Темнота густая и вязкая.
Говор реки становится громче. Мы выходим к Черемшанке. Здесь река широка и бурлива. Чуть приметен с откоса свинцовый блеск воды. На месте Анданова я бы дальше не пошел. Чувствую, как напрягаются мышцы.
И все же Анданов застает меня врасплох. Он неожиданно останавливается, делает ловкий нырок, выворачивается, и от мощного броска через спину я лечу в Черемшанку.
Шлепаюсь на мокрые камни: боль пронизывает тело. Но я тут же заставляю себя вскочить и броситься в сторону. Сверху бьет огонь. Картечь рвет воздух над ухом. Все–таки успел отскочить! Я издаю громкий протяжный стон, хриплю. Прислушиваюсь: не щелкнет ли экстрактор, извлекая гильзу? Но Анданов решает, что выстрела дуплетом достаточно.
Приникаю к камням, втискиваюсь в воду. Мое ружье отлетело куда–то. Осторожно пытаюсь достать пистолет. Рука вялая, непослушная.
Анданов прыгает — и прямо на меня. У меня неплохой удар левой. Плотно забинтованный кулак обрушился бы на него, как кувалда, но я прижат к камням и не могу замахнуться. В борьбе у него все преимущества: десять пальцев против пяти.
Пытаюсь высвободиться. Он цепок и ловок. Нащупывает горло. Я борюсь, не думая уже о боксе. Только одно — жажда жить. Инстинкт самосохранения. Он клокочет в нас обоих.
Бью головой, он скатывается. Мне удается привстать. Теперь я могу достать его правой.
Он отклоняется и перехватывает руку. Попадаюсь на прием. В плече раздается хруст, боль пронизывает тело. Правая рука висит как парализованная, а забинтованной левой я не могу достать пистолет. Анданов знает это и не спешит, переводит хриплое дыхание. Он немолод, и его уже изрядно утомила эта борьба.
Мы стоим в темноте друг перед другом. Эту секундную передышку надо использовать. Бью левой, свингом. Кажется, не промахнулся. Он не ожидал этого. Голова его глухо стукается о камни.
Я зубами разматываю бинт и, высвободив пальцы обожженной руки, включаю фонарик. Анданов лежит между двумя обточенными водой валунами. Я приподнимаю ему голову: не захлебнулся бы!