Читать «Ночной мотоциклист. Сети на ловца. Тринадцатый рейс» онлайн - страница 113

Я расплатился, вышел из закусочной и поднялся на Садовую горку. Отсюда несколько дней назад я смотрел на китобойцев. Сейчас скамейка была пуста, старички шахматисты взяли тайм–аут, а викинг, должно быть, уплыл открывать Гренландию. Что ему стоит?

Мне показалось, эта случайная встреча произошла давным–давно, она принадлежала другому миру — тихому и неспешному.

Было пять часов. К полуночи я должен вернуться в порт, а завтра «Онега» уйдет в свой тринадцатый рейс. У меня появилось такое ощущение, что я оставляю дело, для раскрытия которого не хватило лишь одной детали… Не успеть. Ничего не успеть! Но хоть какую–то зацепку нужно оставить Шиковцу!

Если бы удалось более точно определить время убийства, многое прояснилось бы. Мы знали бы наверняка — подтверждается алиби или нет.

Я еще раз вернулся к тому трагическому вечеру. Не промелькнет ли все–таки подсказка?

…Вот я подхожу к причалу. Уже смеркается. Сумерки в эту пору наступают примерно в начале одиннадцатого. Посидев немного близ «Онеги», поднимаюсь на борт. Становится совсем темно. Разговор с Карен длится пять–десять минут. Затем на протяжении примерно двадцати минут Марк Валерий демонстрирует свой киноопус.

«Примерно, примерно!..»

Убийство могло произойти только в то время, когда я был в каюте. Но… Когда я был в каюте?

Стоп. Восстановим все подробности. Вот начинается фильм под неистовое «звуковое сопровождение» Васи Ложко. На экране появляется незнакомый город. «Ча–ча–ча», — вопит приемник. Следующие кадры — знакомство с фрау Кранц. Она вплывает иод ясные, торжественные звуки… вальса, полонеза… Нет, менуэта. Да–да, галантного менуэта, его мелодия с характерным трехтактным ритмом странно сочеталась со строгой арией.

Я вытер пот с лица. А если все–таки попробовать вспомнить, как вспоминал я когда–то, тренируя память, темы Пасторальной? Может быть, удалось бы по этой мелодии определить и само произведение, а затем, просмотрев радиопрограммы, установить время…

Музыка была настоящей, глубокой, она не могла скользнуть мимо программы, как фон, наподобие тех скороспелых легких мелодий, которые звучат в антракте между новостями.

Ведь есть же люди, которые узнают композитора по «почерку». Окажись на моем месте такой знаток, он был бы полезнее для угрозыска, чем дюжина бойких Черновых, овладевших приемами дзю–до.

«Вспомни! — приказал я себе. — Максимальное сосредоточение, ну!»

Мысль, восстанавливающая прошлое, иглой вошла в мозг. Та музыка… Та музыка… Прозрачная, наивная, чистая. В ней была подкупающая «досимфоническая» простота…

Кажется, я слышал тогда легкий голосок клавесина. Струнные… Потом возникла строгая и возвышенная ария: «Эт экзультавит…» Два слова возникли в памяти. Через минуту я мог пропеть фразу, укладывающуюся в трехтактный ритм. «Эт–эк–зуль–та–авит…» Но здесь мелодия обрывалась, и продолжение ее никак не шло на ум. «Эт–эк–зуль–та–авит…» Оратория? Месса?

Если бы еще раз услышать тот небольшой музыкальный отрывок, я без труда узнал бы его, как свидетель, который не в силах описать портрет человека, сразу узнает его в лицо