Читать «Новый Мир ( № 9 2012)» онлайн - страница 6

Новый Мир Журнал Новый Мир

Это он теперь, ожидая Алексея Павловича, вспомнил, а тогда ему все равно было, он и соседку Машу не знал, а вот она уже, верно, слышала о нем — это ему тоже сейчас в голову пришло, раз она сказала — для Лели и Евгения Бенедиктовича.

— Шампанское, Женя, кончилось! Ничего, что без отчества сегодня? — И, улыбаясь, Алексей Павлович налил ему в рюмочку муската и сразу же, поворотяся лысою головой к Нине Васильевне: — Я с вами совершенно не согласен. Это очень нужное произведение.

— Ну вот, вы всегда так, — вспыхнула Нина Васильевна (они правда с Лелей похожи были), — говорите, а сами не читали даже, а утверждаете! — И еще сказала: — Нельзя же так заранее. Из газет.

— Мама! — Это уже Аня с неожиданной для себя резвостью закричала, а Нина Васильевна дернула плечом:

— Мне ничего сказать нельзя, — и встала. — Чай, наверное, готов. — И, самолюбиво облизав губы, на кухню, курить, папиросы схватила, они на пианино лежали, и Леля вскочила за ней.

Лючин испугался, что они поссорились, но по тому, как с усмешкою наблюдала за происходящим дама в брюках, с умилением догадался, что это как игра такая, что они все тут близкие и родные, а строгая соседка внесла чайник, за ней Нина Васильевна с заварочным, и, как ни в чем не бывало:

— Кому налить? Кто хочет чаю? — А все хотели, и, воспользовавшись суматохой, Лючин вышел из комнаты и в пустой кухне увидал Лелю. Облокотившись на подоконник — а за окном была совершенная чернота, — она смотрела куда-то, Лючин не знал, на что она смотрела, только подойдя ближе понял — там, в пустом пространстве, тоже была она, Леля, но совершенно недосягаемая, и огни противоположного дома светились у ее плеч, как елочная гирлянда. Кстати, вспомнил, елка была у Лели под потолок, с фонариками и флажками и дождем серебряным; так пристально вспоминает по минуточке, а про елку забыл… Да, Леля — недосягаема, и теперь повторил про себя, как тогда, когда слышал ее дыхание и видел затылок высокий и ровненький шов на воротничке.

— Леля, — сказал он, глядя на этот шовчик, — Леля, у вас сегодня было самое красивое платье.

А Леля, не оборачиваясь:

— Вы забыли, какое платье у Целиковской…

— Нет. Не забыл. На тебе было удивительное платье.

Он так и сказал — на тебе… Сам не ожидал, но получилось. Один раз — на “ты”. За три месяца.

— Его сшила мама Николая Викторовича. — Леля обернулась, и он почти со страхом увидел так близко Лелины губы с веселыми родинками, а губы нахмурились чему-то.

 

Сегодня их должен был принять новый член коллегии, назначенный взамен снятого Саакянца, некто Скробов; сверху спущен, говорили о нем разное, никак нельзя опаздывать, но там за стенкой медлили, что-то вроде передвигали, а потом сердитое чертыханье, будто зверь пофыркивал — это Алексей Павлович, и вздох тягучий:

— Ну, Леша! — Аня, ее сестра, — все это с нежностью слушал обычно педантичный Лючин, а шофер Коля, по обыкновению безучастный к происходящему, твердо и прямо держа спину, читал учебник истории; он как-то отрешенно взглянул на расшалившуюся Ксану, а та, скосив глаза на Лючина и высунув язык, “ломаясь”, сказала бы строгая Леля, с пятки на носок ступая по натертому полу, вроде как неслышно, подкрадывалась к Коле, чтобы запрыгать уже вкруг него, как только что прыгала рядом с Евгением Бенедиктовичем в своих шерстяных рейтузах с каемочкой. Зубрит, опять будет поступать, догадался Лючин и еще подумал: бедный мальчик, опять не примут. Коля был в плену. “Потому что контузия!” — Алексей Павлович всегда к месту и не к месту про Колю объяснял.