Читать «Новый Мир ( № 9 2008)» онлайн - страница 199

оскорбленные неблагообразием безысходной нищеты, несмотря на благотворительские усилия скоробогатого Мориса, подпустят ему красного петуха. А то и его самого пристрелят из охотничьей двустволки. Ничуть не бывало! “Непонятно, как ему удавалось — ну вот так спокойно (ходил, имеется в виду). Ни телохранителя, ничего. <…> Такое впечатление, что Морис знал нечто, чего не знали другие”.

Какого происхождения сие “нечто”, рассказчику (другу детства героя) неведомо, но он человек верующий и посему допускает благоволение высших, неземных сил. Не персонально к строителю благоволение, а к его попытке доказать, что даже у России, где испокон веку все меняется — не меняясь, есть шанс не только на выживание, но и на перемену участи: “Когда видишь дом Мориса, возвышающийся на холме между храмом, дубравой и кладбищем <…> то и... впрямь просыпается надежда. Все-таки хоть что-то меняется…”

В сравнении, допустим, с прозой Захара Прилепина или, предположим, Романа Сенчина история про Мориса, в интерпретации Евгения Шкловского, и перечисленные выше новеллы, на беглый, поверхностный взгляд, сильно смахивают на рождественские сказки. Но это не так. Работающие в этом новомодном жанре беллетристы на натуру, как правило, не выходят. Даже Александр Кабаков в пору

создания рождественских безделок специально, с хваткой профессионального дизайнера сбивает с фокуса невыдуманную и слишком ему известную правду жизни, дабы, сместив пропорции, смастерить для придуманных историй эффектный антураж-— что-то вроде театрального задника. У Шкловского же все в фокусе. Все, до мельчайшей детали. И лестница из карельской березы (в доме, который построил Морис), и огромные зеркала в огромной ванной комнате, скупленные наверняка по дешевке из какого-то рухнувшего балетного училища, и антикварное пианино для музицирующей жены…

Точность наведения на резкость столь безупречна, что мы отчетливо видим все-все опасные излишества, включая и откровенно лишний второй этаж его охотничьего шале на Селигере (лишний, разумеется, в ракурсе здравого смысла и хорошего европейского вкуса, а не по понятиям как Мориса, так и его простодушного и без лести преданного друга). Сами они этого, естественно, не разумеют и даже не замечают, как не замечают слишком уж высокий забор, превращающий жилой Дом на Холме то ли в крепость, то ли в замок феодала, с неудовольствием взирающего из венецианского окна кабинета на убожество Вороньей слободки, прилепившейся к подножию его Холма…

Совокупность отмеченных подробностей столь выразительна, что невольно задаешься вопросом: неужели Евгений Шкловский не допускает, что Дом на Холме-— не столько вещий знак Преображения и Надежды на перемену общей всем участи, сколько предвестник беды неминучей? Ближней ли, дальней, но неизбежной. Ну конечно же допускает, иначе давно бы переквалифицировался в поставщика рождественских сказок для глянцевых журналов, благо обладает редкостным даром выволакивать незадачливых своих героев к добру и свету , выводя отнюдь