Читать «Новый Мир ( № 6 2007)» онлайн - страница 239

Не скажу, что вполне вышеприведенные формулы понимаю. Это, однако, нисколько меня не смущает. Для моих локальных сегодняшних целей достаточно и того, что на поверхности. Кто-то остроумно и небезосновательно заметил, что изобретение линз фотоаппарата вкупе с кинопроекцией есть не что иное, как идеологический заказ буржуазного общества, как один из значимых социокультурных проектов капиталистической эпохи. Фотографический слепок с реальности “достоверен”. Кинематографический образ словно бы не нуждается в проверке: “все сразу и по-честному”. Все — перед глазами. “Содержательная динамика”.

Прежде полагали, что есть много всякого важного невидимого, однако деловитый буржуа отрицает то, чего нельзя в широком смысле слова сфотографировать. В том, как беспардонно, как грубо обходится с идеалами кинематограф, есть элемент ущербности, не поспоришь. Технология раздражает, но лишь до известного предела. Такова наличная эпоха, такова специфика ее художественного языка. Мел Гибсон не бог, а ревностный католик и американский кинематографист. Вынужден обходиться теми средствами, которые предоставляет ему суровая капиталистическая действительность. Важно не забывать: кто-то готовился проливать свою кровь за то, чтобы желающие смотрели теперь “Апокалипсис”, а кто-то фактически ее проливал. Факт существования так называемой “киношки” оплачен самым серьезным образом. Если хорошенько, если системно поразмышлять, никакого противоречия между тем, о чем говорит Гибсон, и тем, как он об этом говорит, не существует.

Я отдаю себе отчет, что вышесказанное может показаться кому-то спекуляцией, даже бредом. Ничего страшного, ровно то же самое приходилось слышать про кинокартины Гибсона и про многое из голливудского цеха. Приятно оказаться в одной компании с достойными, крупными, в высшей степени талантливыми людьми.

В завершение — из Кристиана Дюверже: “<…> До отъезда Кортес поставил все точки над i. Собрав всех своих соратников, он обратился к ним с речью. Кортес говорил об ожидавшей их славе, чести испанской нации и короля, за которого они шли сражаться, победе христианства по всей земле. Кортес объяснил, что им предстояло освободить индейцев от власти сил Тьмы и рабства Демона. Он так и сказал — „освободить”, а не „подчинить себе”. Даже выступая перед этим пестрым и социально неоднородным собранием, он подбирал слова: демагогия эрудита, говорящего искателям приключений со шпагами в руках о гуманизме и величии. Он никогда не менял ни своих воззрений, ни способа их изложения и был принят как идальго, так и грубыми солдатами. Никогда он не натравливал одну группировку на другую, напротив, его личность служила примиряющим началом. Все торжественно приносили ему клятву верности. Момент настал…”