Читать «Новый Мир ( № 4 2008)» онлайн - страница 2

С самогонным аппаратом, непонятным, как квазар,

говорит он: “Шли солдаты, аты-баты, на базар”...

3

Мы вязали полынные веники

и полы аккуратно мели,

а какие-то эники-беники

копошились в словесной пыли.

Если в старости к детству прислушаться,

то на жизнь потеряешь права:

всею тяжестью время обрушится

в непонятные эти слова.

Что ж, слова — не монеты, не ценники,

а хранилище вздохов и слез.

Что за “эники” ели вареники,

если “беники” делали “клец”?

Выручала волшебная палочка

тех, кому невозможно помочь,

и дурацкая эта считалочка

про матроса, ушедшего в ночь.

 

*     *

 *

Есть два дерева — лавр и секвойя,

чья листва зелена и суха.

Есть три времени — время покоя,

время памяти, время греха.

Ветви ивы висят, словно плети,

лед стеклянным звенит бубенцом.

Существуют три встречи на свете —

с мужем, сыном и блудным отцом.

А четвертая смертной стрелою

в камень бьет, на котором стоим,

и уводит от Дафниса Хлою,

и сшивает стальною иглою

душу старости с детством твоим.

 

*     *

 *

День проходит без смысла и толка,

но летят пауки в облаках

с небольшими запасами шелка

в небогатых заплечных мешках.

Среди прочих вещей непонятных

возникает такой артефакт:

платье осени в шелковых пятнах

небольших серебристых заплат.

И, запутавшись в гуще событий,

царь природы в железном венце

вдруг почувствует шелковых нитей

тонкий холод на трезвом лице.

Вечность невод раскинула тайный...

В паутине ее мы могли б

притвориться толпою трамвайной

или стаей бессмысленных рыб

иль, насытившись смертью мгновенной,

сняв сосновый пиджак мертвеца,

вдруг проснуться с улыбкой блаженной,

паутину стирая с лица.

Адамов мост

Соловьев Сергей Владимирович родился в 1959 году в Киеве. Поэт, прозаик, художник. Автор книг: “Пир”, “Междуречье”, “Крымский диван”, романа “Аморт”. Лауреат премии Бунина. Живет в России, Германии, Индии. В “Новом мире” публиковался его рассказ “Сухая балка” (2007, № 3) и стихи “Шаль” (2007, № 8).

Журнальный вариант.

 

...Ведь и Атман бессилен перед природой счастья.

Шветашватара-упанишада.

Индия снилась, как девочка, как Пушкин.

Виктор Соснора.

Баньян — дерево, род фикуса, семейство тутовых. Высота до тридцати метров, площадь — до пяти тысяч квадратных, имитирует собой целую рощу. Отношения с почвой призрачные, эпифитные. Питается сверху — пыль, осадки, — а также другими растениями. Ветви растут по неизъяснимым траекториям: вверх, вниз, в стороны, возвращаясь, пронзая ствол, выпрастываясь, уходя в землю... Собственно ствола у этого древесного вавилона нет. Или, говоря теологически, он везде и нигде. Живет веками. Содержание второстепенно, — писали индусы, его ровесники, — идеи сочтены, сюжеты известны, произведение остается открытым, обрываясь там, где исчерпывается его стиль, форма. В Индии — священное, эмблематичное дерево. Дает широкую тень.

 

Раджаджи

Помнишь, спим, снится, глаза открыты, тихая флейта поет, уже не в раю, но еще не в изгнаньи, будто дверь подрагивает между ними, то откроется, то затворится, и ни души в обе стороны, смертная даль, эта сладкая горечь, тахикардия счастья. Там, наверно, за жизнью, где души, как пух тополиный, летят, оттуда этой мелодией, как сквознячком, тянет. Помнишь, в псалмах Соломона: но и они проходят; и мы летим...