Читать «Новый Мир ( № 11 2007)» онлайн - страница 102
Новый Мир Журнал Новый Мир
Поразмыслив, он признавал свою неправоту: у мещан должна на подоконнике цвести герань, в клетке содержаться канарейка, а на комоде стоять семь мраморных слоников. Ничего этого не было в их доме. Значит, родители просто духовно неразвитые люди, успокаивался он, и рано или поздно поймут свою ошибку. Откуда он нахватался этих оборотов, скорее ужасавших, чем радовавших его родителей, никто не знал, потому что и “Работницу”, и “Юность” (приносил иногда дядя Юра) читал тайком, а существенную часть времени, отведенного на гуляние во дворе, проводил за чтением газет, вывешенных в переулке на особых застекленных щитах. Некоторые были пониже, и мальчик, пренебрегая призывами дворовых товарищей, подолгу стоял перед ними, вытянув свою цыплячью шею.
19
Возможно ли полностью порвать с поэтическим обычаем?
Разумеется, да. Так сделал в свое время Ломоносов — “Но первый звук Хотинской оды нам первым криком жизни стал…” Так сделал в прозе Карамзин. Так — в значительной мере — сделал сладкоголосый Жуковский, расчистивший дорогу для Пушкина.
Все это, однако, происходило на стадии зарождения русской литературы, когда обычаи были молодыми и неокрепшими, в определенном смысле создавались почти на голом месте.
Несомненно, всякий большой поэт — новатор, даже если он изображает из себя архаиста. Он вводит в творческий обиход непривычные темы, которые зачастую требуют и внешних нововведений. Он, в конце концов, отражает свой взгляд на мир, неизбежно включающий в себя взгляды и мировоззрение своего поколения.
Так выстраивается новый язык, но происходит это весьма постепенно.
Предположительный поэт, который захотел бы писать на совершенно ином, своем языке, вообще говоря, возможен. Но он по определению работал бы на эсперанто — на языке, единицы которого вырваны из среды трехвекового развития российской поэтической речи. (Если бы, разумеется, не оказался долгожданным гением, призванным преобразовать все строение российского стиха — но на сегодняшний день наследников у Ломоносова пока не объявилось.) Стихи обэриутов, эти великолепные упражнения в гармонии от противного, остались явлением обособленным; не хочется представлять себе поэзию, состоящую сплошь из раннего Заболоцкого, Хармса и Введенского. Вряд ли случайно называют Велимира Хлебникова поэтом для поэтов — открыв гармонии новые горизонты, сам он создал на удивление мало.
Горький говорил, что Ходасевич идет самым трудным путем — путем Пушкина. Сомневаюсь: в чеканный сосуд пушкинской ритмики и строфики он вливал иное, куда более горькое вино. Однажды Владислав Фелицианович решил продолжить известный пушкинский отрывок:
