Читать «Новый Мир ( № 10 2009)» онлайн - страница 45
Новый Мир Журнал Новый Мир
В детстве меня, помнится, поразил рассказ богомольной сестры моей бабушки: жили-были два брата, один убил другого из-за жадности да зависти, и Бог сделал так, чтоб преступление это запечатлелось на лунном лике, как напоминание и предостережение всему роду человеческому. Отсюда, мол, окаянство — слово, означающее предательство, вероломство. Это болезнь заразная, передается окружающим через душевное общение.
Я ощущал тень злого сокровища на себе как невидимое клеймо. Каким-то образом этот нравственный груз на моей душе остается и ныне: что-то у нас в роду повелось не все ладно… по крайней мере в этой родовой ветви. Словно червоточина завелась… словно болезнетворный “вирус” поразил… бывают ведь “вирусы” не только телесного, но и иного свойства.
Должно быть, неправедность совершенного тяготила Ивана Степаныча на подсознательном уровне, хотя, как человек рассудительный, он, несомненно, оправдывал себя, находя те или иные доводы в свою пользу, и отодвинул, может быть даже и забыл. Но так думаю, что-то просыпалось в нем иногда… не раскаяние ли?
Впрочем, это мои предположения, и не более. Они оттого, что дяде моему непременно хотелось прослыть благодетелем именно в приемном отцовстве. Не явить себя в этом качестве деятельным образом, а вот именно прослыть и тем самым как бы загородиться от осуждения людского, отогнать и рассеять тень.
— Нюшк! Сестренк! — кричал он за праздничным столом, будучи в подпитии. — Да разве я… Ить я твоим детям… вместо отца!
— Да, братчик, — смиренно соглашалась она, чем очень напоминала мне бабушку, свою мать.
Уж очень велик был соблазн — выглядеть благородно в общественном мнении именно в таком качестве.
— Нюшк! Сестренк! — снова возглашал он. — Ить твои ребята мне… как свои собственные.
— Да, братчик, — опять смирено соглашалась “сестренка”.
И мой родной брат с готовностью подтверждал, утвердительно кивая головой: мол, так оно и есть. Просто не хотел противоречить или искренне считал, что дядя наш имеет основания провозглашать свою добродетель? Меня же коробило его желание считаться “вместо отца” — это было чрезмерным и совершенно излишним. Он не имел на то морального права!
— Тебе не кажется, что ты таким образом предаешь нашего отца, погибшего на фронте? — спрашивал я брата, задетый за живое.
— Ты мыслишь слишком прямолинейно, слишком упрощенно, — уклончиво отвечал он мне.
— Отец у меня один, — не раз и не два говорил я матери и брату. — Он погиб на фронте, в братской могиле лежит. А самозванцев мне не надо.
— Братчик ли плох! — возражала она.
Но не настаивала. Наверно, в душе своей была со мной согласна.
После очередной реорганизации сельского хозяйства в 50-м году председателем объединенного колхоза Ивана Степаныча уж не поставили, хотя он очень этого хотел. И вот, смертельно обидевшись, он неожиданно для всех уехал в город, в Новую Корчеву, где была родня, на помощь которой он рассчитывал. То есть сам он никому не должен, а ему все должны.