Читать «Новый Мир ( № 1 2013)» онлайн

Новый Мир Журнал Новый Мир

Привыкание к жизни

Русаков Геннадий Александрович родился в 1938 году, воспитывался в Суворовском училище, учился в Литературном институте. Работал переводчиком-синхронистом в Секретариате ООН в Нью-Йорке и Женеве. Автор семи книг стихотворений. Лауреат нескольких литературных премий. Живет в Москве и Нью-Йорке.

                                 

 

Владимиру Самошкину

                                1

Трудно люди живут и трудами свой хлеб добывают,

стоя спят в электричках, нелепым столетьем дыша.

Утешают детей, в фиолетовых снах уплывают —

и над каждым в потёмках мерцает, как свечка, душа.

Мне хотелось бы стать и на тех и на этих похожим

и носить, как награду, высокого сходства печать,

узнавая себя в загулявшем под праздник прохожем,

пить баварское пиво и медью в кармане бренчать.

Только я не отмечен ни хваткой, ни бранной отвагой:

как со смертного ложа, ночами на дело встаю —

заслоняться от века исчерканной в клочья бумагой,

потому что я трушу в моём повседневном бою.

Потому что опять начинается медленный ветер

и спускается сверху, воздушные кручи тесня.

Потому что на белом, на этом единственном свете

за окном электрички летят и летят зеленя.

                                2

Красота — это цифры, их женская стать и осанка.

Мне в них поздно открылся гармонии точный расклад —

их провизорской меры исходно высокая планка,

их почти музыкальный, немногими слышимый лад.

Вот чем нам надлежит упорядочить яростность мира!

Математика лечит от хворей и низких страстей.

И квадратного корня недооценённая лира

безвозмездно врачует недуги любых областей.

Поднимаю стакан за арабскую вязь уравнений!

За могущество чисел и праведность их теорем!

Мне, увы, не по силам эвклидов и кеплеров гений...

Я за них просто выпью и чем-нибудь скупо заем.

Но зато мне близка непреложность магических формул.

(Ни одной не запомнил, но всё же почувствовал вес.)

Даже время в цифирь испокон сведено для проформы,

для товарного вида — отсюда к нему интерес.

                                3

Мелкозубчатый серп над продмагом меняет личины.

Кто ушёл — не вернётся, на вётлах патлатый галдёж.

Так чего ж ты талдычишь и сливы трясёшь без причины

и кого-то как будто до срока из памяти ждёшь?

Переможемся, вспомним, в творении примем участье

и достроим ко вторнику рыбий костяк бытия.

Привыкание к жизни — одно ожидание счастья,

голошение меди да смертное блюдо — кутья.

Оглянись по дороге — на что нам такое столетье?

Вон полощутся в небе разбойные стаи грачей,

исчезают за школой, колышатся нищенской сетью.

И гудение крови становится всё горячей.

А всего-то и нужно, чтоб утро крутого налива.

Чтоб капустная пойма, поливка в прозрачных усах...

...Жизнь, наверно, и вправду местами слегка несчастлива.

Но порою различье всего лишь в каких-то часах.

                                4

Для чего я сквалыжничал, разнагишался в строке,

бился в мыле, чужое с чужим на бегу сопрягая?

Право, мне бы по-прежнему жить от всего вдалеке:

там по дому гуляет бесстыдница, дура нагая.