Читать «Новые идеи в философии. Сборник номер 2» онлайн - страница 93

Таким образом, в загоревшемся в 1895 г. на Любекском съезде споре дело идет собственно не об атомизме или непрерывном заполнении пространства, не о знаке неравенства в термодинамике, не об энергетическом обосновании механики: все это частности. Дело идет в конце концов о принципах нашего познания природы. Против безмерных притязаний механистического метода в вопросе о теоретическом изображении наших опытов поднимает голову новый метод, который позволяет описывать гораздо непосредственнее эти опыты и в то же время достигает общезначимости понятия, необходимой для всякого целесообразного теоретического изображения природы. Если взглянуть на область энергетики с этой точки зрения, которая одна лишь дозволяет правильно понять ее стремления, то решение является весьма простым. Вот схоластика – вот энергетика: меж ними и приходится выбирать!

Перевел Л. Габрилович

П. Дюгем.

Физика качества

Попытка свести к фигуре и движению все свойства тел кажется химерической затеей или потому, что такое сведение может быть получено ценою подавляющих наше воображение усложнений, или даже потому, что оно оказывается в противоречии с природой материальных вещей.

Мы должны поэтому ввести в нашу физику нечто иное, чем те, чисто количественные, элементы, которыми оперирует геометрия, мы должны признать, что материя имеет качества. Мы вынуждены – даже с риском услышать упреки в возвращении к скрытым свойствам – рассматривать, как первое и несводимое качество, то, в силу чего некоторое тело тепло, или светло, или наэлектризовано, или намагничено. Словом, мы должны отказаться от беспрерывно возобновлявшихся со времен Декарта попыток и связать наши теории с наиболее существенными понятиями перипатетической физики.

Но не скомпрометирует ли это возвращение вспять всю колоссальную систему, созданную физиками с тех пор, как они сбросили иго схоластики? Не будут ли забыты, благодаря этому, плодотворнейшие методы современной науки?

Физики, убежденные, что все в телесной природе сводится к фигуре и движению, как их представляют себе геометры, убежденные, что все в ней носит чисто количественный характер, ввели повсюду меру и число. Всякое свойство тел стало в их руках величиной; всякий закон – алгебраической формулой; всякая теория – логической связью теорем. Поражая своей строгостью, точностью, величественным единством, физика была той «универсальной математикой», о которой мечтал Декарт. И вот эту-то совершенную форму – столь удобную и столь прекрасную в то же время – нам придется разбить? И мы должны будем отказаться при наших дедукциях от чудесного, могущественного содействия числовых символов? И мы примиримся с туманными спорами, темными и запутанными логомахиями, которые составляли науку о природе до тех пор, пока ученые не стали пользоваться алгебраическим языком? И мы станем подвергать себя всем тем насмешкам, которые дискредитировали космологию схоластики? – Вряд ли найдется физик, который согласился бы на подобное отступление назад.