Читать «Новые идеи в философии. Сборник номер 13» онлайн - страница 17

Прежде всего является вопрос, на чем основаны п.п. 1-й и 4-й «философского опровержения». Как было объяснено выше, они не основываются ни на мнении наивного реализма, ни на физике, ни на физиологии, которые все признают внесознательную внешнюю реальность. Поэтому отрицание этой реальности – или хотя бы сомнение в ней – должно исходить из самой философии.

Но разные философские учения также различно решают этот вопрос; стало быть, ссылаться тут на какую-то философию вообще нет основания. Признание внешней реальности (материи) за состояние сознания ведет начало от Беркли, с которым затем согласились в этом Юм и Кант. Следовательно, п.п. 1-й и 4-й «философского опровержения наивного реализма» не удовлетворяют поставленному выше условию этого опровержения, так как они исходят от некоторого принятого заранее философского учения. Прежде чем пользоваться этим учением, необходимо, значит, критически его проверить.

Основание, в силу которого Беркли отрицает внешнюю реальность, состоит в том, что эта реальность воспринимается нами в «идее», т. е. в состоянии нашего сознания. Но это соображение еще недоказательно. Что всякое наше восприятие, в том числе и восприятие внешней реальности, есть состояние сознания, этого не оспаривает и самый крайний реализм. Вопрос именно в том и состоит, имеет ли идея внешней реальности своим предметом эту реальность, т. е. вправе ли мы мыслить под этою идеею нечто внесознательное. Решать этот вопрос отрицательно только потому, что идея есть идея, т. е. состояние сознания, значит заранее утверждать то, что требуется доказать, т. е. что сознание не может иметь своим предметом внешней реальности. Это – не доказательство, а явное petitio principii.

И сам Беркли, несомненно, чувствует слабость этого доказательства, так как, не довольствуясь ссылкою на то, что материя дана нам в идее, он приводит ряд аргументов против реальности материи. Указав на то, что все предметы знания суть идеи (Трактат о нач. челов. знания, § 1), он в следующем же параграфе с явным противоречием сказанному утверждает, что, кроме того, нам известно нечто познающее идеи, что мы называем умом, духом, душою или мною самим, и затем прибавляет (§ 3), что все идеи существуют лишь в воспринимающем им духе. Но если у нас для духа есть особый орган познания, который не есть идея и через который мы познаем нечто реальное, то почему же не может быть такого же органа познания и для внешней реальности? Таким образом, первое доказательство Беркли явно неубедительно. За сим второе доказательство сводится к тому, что предположение внешней реальности основывается на отвергнутом Беркли ранеe учении об отвлеченных идеях. У нас, по мнению Беркли, нет способности образовать отвлеченные идеи, т. е. разделять то, что неизменно дано вместе в ощущениях, например, мыслить цвет, который не был бы ни красным, ни серым и т. п., или треугольник, который не был бы ни прямоугольным, ни косоугольным, но цвет или треугольник вообще. Между тем, отделение существования предметов от их воспринимаемости, следовательно, и мысль о материи как о чем-то вне восприятия есть акт отвлечения (§ 5). Но не говоря уже о том, что мнение Беркли о невозможности отвлеченных идей далеко не общепризнано в философии, не трудно убедиться, что как признание, так и отрицание отвлеченных идей не только не доказывает того, что предметом сознания не может быть нечто внесознательное, а доказывает как раз обратное. Ибо, если у нас нет способности отвлечения, т. е., если мы должны мыслить воспринимаемое во всей целости его состава, то поскольку с восприятием материи неразрывно связано и восприятие ее внешности или отдельности от нас, отвлечение от этого признака также для нас невозможно. Если же способность отвлечения у нас есть, то мы должны признать, что «отвлеченная идея» есть также состояние сознания; следовательно, если бы в случае существования отвлеченных идей мы имели право допускать внешнюю реальность, то выходило бы, что для нас было бы мыслимо сознавание внесознательного, а следовательно, что отрицание этой реальности на том только основании, что она есть идея нашего духа, по меньшей мере недостоверно. Потому признание этой реальности, какую бы гипотезу относительно отвлеченных идей мы ни приняли бы, не содержит в себе той нелепости, в которой его обвиняет Беркли (см. между прочим, § 6).