Читать «Николай Гаврилов. Разорвать тишину» онлайн - страница 13

– Нет, – коротко ответил топограф. Он тяжело дышал, словно его тело не стояло на месте, а уносило из всех сил в сторону. Под ногами Кузьмича хрустнула ветка, тут же, словно эхо, в пламени костра рассыпая искры, громко стрельнул какой-то сучок. Но эти двое не слышали и не замечали ничего вокруг.

– Ну-ну. Не вы, так другой, – в голосе уполномоченного опять послышалась насмешка. – Кстати, кем вы работали при старом режиме? Начальником геологоразведочной партии в Нарыме? Лекции в институте читали, белая кость. А в Гражданскую?

– При чем здесь Гражданская? – не понял топограф и вдруг заволновался еще больше. – В анкетах же записано.

– Анкетами своими можешь подтереться, – улыбнулся чекист. Он явно брал верх в разговоре. – Не думай, что мы не знаем. Короче, не напишешь что надо, сам здесь сдохнешь, сука. Понял?! Никогда не будем идти против своей совести. За нами придут, навалятся, придавят коленом, станут вязать руки, мы будем хрипеть, рядом будет истошно кричать жена, но страшно не будет. Все можно пройти и выдержать: и муки пыток, и смрад тесных камер, и серую тоску лагерей, – все можно пережить, если наша совесть будет уважать наш поступок. И даже тогда, когда нас выведут в темный тюремный дворик и неожиданно выстрелят в затылок, страшно все равно не будет. Наша совесть сроднилась с нами, мы стали одним целым, ангелы еще при жизни оплакали нас. И в том, что все было не напрасно, мы убедимся еще до того, как на бетонном, замытом от крови полу звякнет стреляная гильза. Но совсем по-другому совесть встретит нас за порогом смерти, если мы ее предали.

Топограф этого не знал. Его кадык несколько раз дернулся, словно он судорожно пытался что-то проглотить, пальцы зашарили по карманам в поисках кисета.

– Спецпоселенцы. Кто это?

– Интеллигенция, церковники, семьи бывших. Деклассированный элемент, – понимающе улыбнулся чекист. Цель была достигнута, он чувствовал, что собеседник сломался. Теперь ему надо дать время в сопливой сентиментальности привыкнуть к себе, новому.

– А сколько людей? – на топографа было жалко смотреть.

– Человек восемьсот-девятьсот, – нехотя ответил уполномоченный и, словно потеряв интерес к разговору, повернулся к костру.

– Господи. – одними губами прошептал Иван Кузьмич.

– Они же, они же поедят друг друга, – выдохнул топограф и, пряча лицо, пошел от костра к реке.

– Господи, – повторил охотник и невидящими глазами обвел окружающий мир. Унылая, безрадостная картина, от которой хотелось повеситься на первой осине, теперь выглядела как-то торжественно-зловеще. В лучах заходящего солнца окна заросших камышом озер, казалось, налились красным светом, а на бескрайних болотах то тут, то там искрился снег, словно растворенный в трясинах отшельник зажег под мхами тысячи свечей. Иван Кузьмич повернулся к востоку и размашисто перекрестился.