Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 286
Николай Михайлович Любимов
В августе 1931 года я увидел самого Багрицкого. В Клубе ФОСП состоялся доклад поэта Семена Олендера об «упадке лироэпического жанра». В прениях среди других выступили представитель старшего поэтического поколения Сергей Городецкий, поделившийся своим опытом руководителя одного из заводских литкружков и предостерегавший
…Итак, я стою у дверей его квартиры и, прежде чем позвонить, стараюсь отдышаться. Я так тяжело дышу, что, мне кажется, не услышу ни единого звука из предстоящего разговора. Впрочем, я все еще сомневаюсь, что разговор состоится. Может быть, Багрицкого нет дома. Может быть, он занят. Да, вернее всего, что занят. Так или иначе, он меня не примет. Ну с какой стати пустит он к себе в дом безвестного юнца, хотя пока что этот юнец не собирается отнимать у него больше пяти минут – он пришел только спросить, не может ли Багрицкий как-нибудь, когда у него будет свободное время, послушать его стихи… Очень скоро мне пришлось убедиться, что я был далеко не первый и не последний, кто вот так, «с ветру», даже не сговорившись предварительно по телефону, ломился в эту квартиру. К Багрицкому мог прийти кто угодно и когда угодно – известный поэт, молодой красноармеец, написавший свое первое стихотворение, пока еще не в ладу не только с версификацией, но и с орфографией, критик, врач, рыбовод, беспризорник, начинающий историк, собирающий материалы для своей первой работы. Вечно у него бывала нетолченая труба народа, и всем он уделял внимание и оказывал помощь не «по обету», не напоказ, а в силу неукротимой любознательности, неукротимого интереса к каждому человеку, если только он не лоботряс, если только он мастер своего хотя бы и скромного дела, даже и не мастер, а хотя бы только подмастерье, но подмастерье смышленый и работящий, хотя бы и совсем новичок, но чего-то добивающийся в жизни, к чему-то стремящийся. В прошлом веке у московских студентов существовала поговорка: «Хожу в Университет, а учусь в Малом театре». Иные студенты литфаков могли тогда сказать про себя: «Ходим в вуз, а учимся у Эдуарда Багрицкого». Но все это мне довелось наблюдать потом, а пока что я в смятении. Во всяком случае, я уверен, что откроет мне домработница или кто-нибудь из родных. Ну, была не была! Молодость порывиста, молодость напориста, молодость бесцеремонна. Звоню. К моему радостному изумлению и вместе с тем к ужасу, отворяет дверь сам Багрицкий, просто одетый – так он одевался всегда, – и, спросив: «Вы ко мне?» (в этой квартире жил еще один писатель), – проводит к себе в комнату, из передней – налево. В комнате бросается в глаза благородная скромность обстановки. Справа, как войдешь, книжный шкаф. Слева от двери у стены, отделяющей кабинет от передней, тахта, над ней телефон. У тахты – вплотную к левой стене – рабочий стол, возле стола два стула. А дальше – до самой балконной двери – зелено-голубое царство аквариумов. В этой же комнате впоследствии некоторое время обитал попугай, внятно произносивший имя жены Эдуарда Георгиевича: «Лида!».