Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 264

В повестях и рассказах Щепкина-Куперник не давала воли своему юмору, она чересчур часто проливала в них филантропические слезы. В мемуарах она разрешила себе шутить, вспоминать забавные случаи.

Татьяна Львовна и сама любила пошутить и любила это свойство в других. Передо мной ее открытка от 12 октября 1943 года, со штампом «просмотрено военной цензурой». Адресована она Елене Николаевне Любимовой. Елена Николаевна – это моя дочь, которой как раз в тот день стукнуло два года. Текст открытки следующий:

«Дорогая Елена Николаевна, приходите к нам, прошу Вас, в воскресенье 17/Х, часика в 4, очень хотим Вас видеть.

Прихватите и родителей, если хотите!

Любящая Вас

Т. Щепкина-Куперник»

В Евгении Викторовиче Тарле она ценила его юмор ничуть не меньше, чем острый ум и многообразие знаний. Приехав в 1932 году из

Узкого, она достала из сумочки его открытку и поспешила прочитать мне ее ради одной фразы:

«Боюсь, что Вы теперь изменяете мне в Узком с Матвеем Мухоморычем (так Тарле называл Матвея Никаноровича Розанова), но помните, что эрудиция шире у меня, а лысины у нас одинаковые».

Память у Татьяны Львовны была отличная вообще, на уморительные происшествия, на острые словца – в частности.

Вот некоторые из ее устных рассказов:

– Муж актрисы Яворской, князь Барятинский, поражал собеседников изречением: «Я люблю маленьких детей, когда они кричат». Все поднимали на него удивленные взоры, и он пояснял свою мысль: «Потому что их тогда немедленно уносят в другую комнату».

– Сын поэта Вейнберга, Евгений Петрович, сам не любил вспоминать о своей еврейской национальности и не любил, когда о ней напоминал ему кто-нибудь другой. Эту слабость знала за ним моя тетя Александра Петровна Щепкина, при встречах с ним все время была начеку, как бы не допустить оплошности, и в конце концов это-то ее и подвело. Однажды, знакомя с кем-то Вейнберга, она его отрекомендовала: «Позвольте вам представить: Еврей Петрович Вейнберг».

… – Гощу я в Москве у Маргариты. Мария Николаевна еще жива. Однажды я собралась перед каким-то большим праздником к Елисееву. Захожу в комнату Марии Николаевны, спрашиваю, не нужно ли ей чего-нибудь. Мария Николаевна просит зайти по дороге в церковь и подать записочку о здравии. Возвращаюсь домой с покупками. Зачем-то полезла к себе в сумочку. Достаю какую-то бумажку. Что за оказия? Записочка о здравии, написанная рукой Марии Николаевны. Но ведь я помню ясно, как заходила в Страстной монастырь и подала записку. Что же произошло? Наконец догадываюсь. Я по ошибке вместо записки о здравии подала список того, что мне нужно было купить! Воображаю смущение батюшки! Ведь он мог по инерции перескочить с чьей-нибудь записочки на мою и огласить во всяком случае ее начало: «О здравии рабов Божиих Симеона, Петра, Ферапонта, балыка, огурчиков зеленых, икры зернистой… Гм!»