Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 225

На день 70-летия Станиславского и 50-летия его творческой деятельности (14 января 1933 г.) Качалов откликнулся в печати стихотворением в прозе. Я пересказал Маргарите Николаевне то место, где Качалов цитирует «Облако в штанах» Маяковского, относя его слова к Станиславскому:

У меня в душе ни одного седого волоса!

Маргарита Николаевна улыбнулась:

– Вот ведь Качалов – всегда как-то по-особенному скажет или применит слова кого-нибудь другого. И на похоронах моей матери самая оригинальная по мысли была речь Качалова. Ты читал в газетах его речь? Он говорил, что сейчас Ермолова играет, может быть, самую великую из предназначенных для нее ролей: ей пришли поклониться представители самых разных театральных течений, сегодня она всех нас сплотила.

Однажды за утренним чаем:

– Какое хамье – молодежь Художественного театра!

– Это вы о ком, Маргарита Николаевна?

– Да вот хотя бы Ливанов… Такое хамье, такое хулиганье, именно хулиганье!.. Вчера, когда ты был на лекциях, я ходила к Качаловым. И Ливанов туда явился. Не понимаю, как Качаловы могут принимать его у себя и сажать за стол – ведь он сейчас же ноги на стол!..

А спустя некоторое время, побывав в Художественном театре на «Страхе» Афиногенова:

– Ах, до чего талантлив Ливанов, до чего талантлив! Из молодых он лучше всех в «Страхе». Азиат: глаза, как у тигра, кошачьи ухватки… Его просто забыть нельзя… Должно быть, он самый талантливый из молодежи Художественного театра… Нет, вот еще Хмелев… Какой он весь подлинный в Алексее Турбине! Этот скорбный, ушедший в себя взгляд!.. Я таких белых офицеров из интеллигентных семей видела как раз в Киеве… Но где же Хмелев-то их видел?.. Вот что значит дар Божий: чего не могло уловить зрение, то подсказывает сверхчутье. А как хорош в «Днях Турбиных» Прудкин! Вот именно с таким «адъютантом его светлости», какого он играет, я была знакома в Киеве.

О Марии Федоровне Андреевой:

– Таланта там не было никакого. Она была очень красива на сцене, на редкость красива – и только.

Из молодых «художественниц» Маргарита Николаевна отличала Соколову. Она была очарована ее игрой в «Днях Турбиных» и в «Елизавете Петровне» Смолина. О «Днях Турбиных» она говорила, что, когда их смотришь, кажется, что воскресли лучшие времена Художественного театра, что в спектакле все прекрасно и что она готова лишний раз пойти на «Турбиных» хотя бы для того, чтобы послушать, как оркестр играет за сценой «Яблочко». Терпеть не могла Маргарита Николаевна Еланскую, особенно в «Грозе» и в «Горячем сердце» Островского и в «У врат царства» Гамсуна, находила ее игру фальшивой от первой до последней ноты, а, посмотрев «Воскресение», развела руками:

– Что такое с Еланской? Потрясающая, толстовская Катюша!