Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 153

Я обратился за разъяснениями к обществоведу.

Смущенный преподаватель отделался общей фразой:

– Любимов сомневается в правильности политики нашей партии…

Я искренне недоумевал: почему вдруг такой поворот на 180 градусов? Почему я получил шлепок за то, что вызывало одобрение моего учителя еще какой-нибудь месяц тому назад?.. Откуда же мне было знать тогда, что генеральный секретарь ВКП(б) Сталин, точивший зубы на Троцкого и на троцкистов, исповедовал троцкизм куда фанатичнее, чем сам Троцкий, что он боролся с Троцким не за принцип, а только за власть, и что как скоро он, преимущественно изворотливостью Бухарчика и его начитанностью от марксистско-ленинского «писания», одолел троцкистскую когорту, так сей же час принялся проводить программу Троцкого, но под другим соусом? Недаром одним из главных обвинений, предъявляемых бухаринцами сталинистам, было обвинение в скатывании к троцкизму. Троцкисты требовали сверхиндустриализации. Нет, зачем же «сверх»? Это «сверх» отпугивает массы. Не «сверх», а просто индустриализации страны! На бумаге – «просто», а по существу – то же самое «сверх», ибо индустриализация Сталина мгновенно оголодала и оголила страну. Один из главных троцкистских теоретиков Преображенский в книге «О новой экономике» рассуждал так: каждая новая социально-экономическая формация требует источника «первоначального накопления». Для капитализма таким источником явились колонии. У социализма колоний быть не может. Социализму колонии заменят крестьяне. К этому сводилась его теория «первоначального социалистического накопления». «Ах ты, такой-сякой! – возопил Сталин вместе с тогдашними своими сторонниками. – Ты что же это, крестьян в колониальных рабов превратить хочешь?». А немного погодя Сталин бросит лозунг: «Коллективизация сельского хозяйства!» – и поработит крестьянство.

Летом 28-го года мы читали отчеты в газетах о первом гласном суде над интеллигентами-«вредителями», известном под названием «шахтинского дела».

Судят, ни мало ни много, пятьдесят три человека. Судят в Москве, в Колонном зале Дома Союзов. Судят с 18 мая по 5 июля 1928 года. «Первоприсутствующий» – Вышинский, будущий заместитель Наркомпроса Луначарского, ведавший высшими школами, так называемым профессиональным образованием, потому именовавшийся «Начальником Главпрофобра», в 30-м году председательствовавший на процессе Промышленной партии, а затем, когда понадобился более хищный зверь, сменивший Акулова на посту Верховного прокурора. Главный государственный обвинитель – Крыленко, которого уничтожат в ежовщину. Среди общественных обвинителей будущий Наркомфин Гринько, которого в 38-м году посадят на скамью подсудимых вместе с Бухариным и Рыковым и расстреляют, Осадчий и Шейн, которых через два года арестуют как вредителей. Заключенный Осадчий будет давать «свидетельские показания» на процессе Промпартии.

Первый блин вышел комом. Еще не наторели, не насобачились. Да и материал попался тугоплавкий.