Читать «Непобедимая» онлайн - страница 56
Борис Никольский
— Ну, что же сказал Александр Невский?
— «Кто с мечом к нам придет — от меча и погибнет!»
— Сказать все можно. Нет, брат, плетью обуха не перешибешь. Завтра на станции сам увидишь…
— Не пойду я никуда!
— А я прошу тебя! Мне нужно, чтобы ты пришел. Слышишь? Обязательно! В конце концов, можешь ты исполнить просьбу своего учителя?!
4
На станции было безлюдно, где-то на дальних путях маневрировал старый паровоз, оставляя за собой клубы черного дыма.
Иван Ильич суетился под навесом, около больших десятичных весов. Тут же высились аккуратно перевязанные фанерные ящики.
— Явился? Молодец! — сказал Иван Ильич. — Садись, сейчас я с этим делом покончу. Впрочем, помоги-ка мне. Надо взвесить все ящики и занести вес в накладную.
Я стал укладывать ящики на весы.
— Посылочки, — сказал Иван Ильич. — Маслице, сальце, сахарок, ну и вещички, конечно. Немцы посылают нах хаузе. Домой. Женам, деткам. Немцы, милый мой, очень детей любят, просто обожают…
— Вы зачем меня позвали? Хвалить фашистов?! «Немцы любят детей!» Забыли Ивановскую? Что там наделали немцы?
— На память не жалуюсь — помню. Загнали людей в деревенскую церковь и сожгли. За связь с партизанами…
— А вы знаете, что там были ребята, даже грудные дети?..
— Я и говорю… Они русских детей сожгли, а вещички их аккуратненько собрали. Ни одной избы не пропустили, все осмотрели. Немцы знаешь какие экономные! Собрали вещички, не пропадать же добру, а теперь отправляют своим белокурым ангелочкам. В Германию. Дескать, носите, детки, на здоровье, слушайтесь мамочку, не забывайте папочку, мойте ручки перед едой…
Иван Ильич говорил тихо, почти шепотом, но в голосе его была такая ненависть, что я мгновенно прозрел. Боже мой! Как я мог подумать, что он смирился с фашистами?! Но для чего же тогда он вел эти разговоры о немецкой мощи, о их победах? Неужели испытывал меня?
Иван Ильич повернул на весах какой-то рычажок и стал выписывать накладные.
— Помнишь, какое завтра число? — спросил он, не подымая головы.
— Седьмое ноября…
— Как ты отметишь его?
— Буду играть на рынке…
— Значит, станешь и в этот день пиликать вальсы Штрауса?
— Нет, завтра я буду играть русский романс… Старинный.
— В годовщину Октября — старинный романс? Это все, на что ты способен?
— Вы сначала послушайте. — Я начал тихонько высвистывать мелодию. — Догадались, в чем дело?
— Ничего не понимаю. Отметить Октябрь в тылу врага таким допотопным романсом! Ты, верно, не знаешь его слов. — Иван Ильич закатил глаза и тихонько запел противным фальцетом:
— Помню, такие слова пел дедушка, — сказал я. — А папа пел совсем по-другому. Надо только чуть-чуть изменить ритм и две-три ноты. Тогда получится не романс, а песня гражданской войны. Помните: «Слушай, рабочий, война началася, бросай свое дело, в поход собирайся!»
Иван Ильич встрепенулся:
— Как же я, гриб замшелый, забыл эту песню? Я и припев помню: «Смело мы в бой пойдем за власть Советов»! Но припева ты не играй. Припев на другой мотив, за него и в гестапо можно угодить.
