Читать «Нелинейное будущее» онлайн - страница 43

§1.1.1.3. Три вектора социальной эволюции:

технология – демография – организация

Но и до появления специальных моделей социологам было известно, что численность группы сильно коррелирует со сложностью: крупные образования, не обеспеченные достаточно сложной структурой, становятся неустойчивыми. Поэтому, если в палеолите существовали группы числом от 5 до 80 человек, то в 1500 году уже 20% людей жили в государствах, а к концу ХХ века вне государственных образований оставался мизерный процент людей [Diamond 1999]. С усложнением социальных структур (которое, как всякое эффективное усложнение, сопряжено с фазами «вторичного упрощения» – унификацией несущих подструктур (см. §1.1.3.2)) увеличивались масштаб группового самоопределения, количество формальных и неформальных связей, богатство ролевого репертуара, разнообразие деятельностей, образов мира и прочих индивидуальных особенностей.

Расширение и усложнение «человеческой сети» как общий вектор социальной истории на протяжении тысячелетий обстоятельно исследован в монографии [McNeill, McNeill 2003]. Авторами показано, как эта тенденция обусловила последовательный рост энергетической мощи общества и превращение человеческой деятельности в планетарный фактор.

Рост внутреннего разнообразия дополнялся ростом межкультурного разнообразия. Археологи и антропологи обращают внимание на то, что, например, культуры шелльской эпохи в Европе, Южной Африке и Индостане технологически идентичны, тогда как культура Мустье (на значительно меньшей территории) представлена множеством локальных вариаций, а культуры верхнего палеолита в ещё большей степени отличны друг от друга, чем культуры среднего палеолита. В неолите и после него разделение труда и нарастающее внутреннее разнообразие социумов последовательно сокращали вероятность сходства между культурами [Кларк 1977; Лобок 1997; Дерягина 2003]. Но ещё раньше «дифференциация категорий и типов каменного инвентаря… хорошо прослеживается во всех регионах и культурах» [Буровский 2012, с.256]. Иначе говоря, по мере удаления в прошлое мы обнаруживаем всё большее сходство региональных культур – как по материальным орудиям, так и по характеру мышления, деятельности и организации, – хотя в среднем и нижнем палеолите их носители могли анатомически различаться между собой значительнее, чем современные человеческие расы.

Исследователями подмечено ещё одно характерное обстоятельство [Хайек 1992; Лоренц 2008]. Чем примитивнее культуры и чем менее существенно различие между ними, тем выше чувствительность к минимальным различиям, способная возбудить взаимную ненависть.

В Новое время люди, прежде всего европейцы, стали замечать и осознавать наличие глобальных взаимосвязей, сами связи углубились и расширились, и возобладала иллюзия, будто только теперь человечество превращается в единую систему. Но факты свидетельствуют об ином: культурные коды изначально были сходными, а их расхождение – типичный процесс диверсификации эволюционирующей системы.