Далее будут приведены и другие примеры. Дело в том, что классики концепции изолированных цивилизационных циклов – Дж. Вико, Н.Я. Данилевский и О. Шпенглер – основывались на двух доводах, которые оппоненты долго игнорировали, поскольку недостаток фактического материала не позволял их аргументированно опровергнуть. Во-первых, между процессами, происходившими в разное время в разных регионах Земли, не прослеживаются явные причинные связи. Во-вторых, за историческое время не было событий, значимых для всех «цивилизаций» и культурных сообществ.В XIX и в начале ХХ века сила этих аргументов перебивалась оптимистическим (и однозначно евроцентрическим) умонастроением. Напротив, к середине ХХ века в науке накопился достаточный массив фактических контраргументов, но их в значительной мере затемнял изменившийся эмоциональный фон.Стоит повторить, что неприступной цитаделью «социального оптимизма» оставалась марксистская школа обществоведения, влияние которой после Второй мировой войны расширилось. Лучшие из работ этой школы были нацелены как раз на смягчение старомодного евроцентризма и грубого схематизма «формационной» доктрины и апеллировали для демонстрации регионального своеобразия к оговоркам классиков типа «азиатского способа производства». Но и за стенами этой цитадели, которые долго казались несокрушимыми, множились свидетельства того, что циклические процессы в различных регионах мира связаны между собой преемственными зависимостями и что в истории происходили переломные события общечеловеческой значимости. Ключевую роль здесь сыграли исследования В.Г. Чайлда, К. Ясперса, Л.А. Уайта, Л.С. Выготского и А.Р. Лурия (создателей культурно-исторической школы в советской психологии, чьи труды получили распространение на Западе), Р. Карнейро, Э. Янча, Э. Тоффлера, У. Макнила, Дж. Даймонда, Д. Кристиана и их многочисленных последователей. Показано также, что народы Америки, жившие десятки тысяч лет изолированно от Евразии и Северной Африки, развивались с отсрочкой в том же направлении; открытие этого обстоятельства дало новый импульс интересу учёных к эволюционной картине мира [Carneiro 1970; Семёнов 2009].Именно то, что в калейдоскопе событий, взлётов и катастроф, духовных прозрений и преступлений, циклов рождения, расцвета, старения и гибели обществ прослеживаются сквозные векторы и глобальные фазовые переходы, служит решающим доводом в пользу единства человеческой истории. Прежде чем представить эти векторы, разберёмся с терминологией и предметом исследования, потому что слишком часто дискуссии по существу дела упираются либо в спор о словах, либо в неопределённость выделяемых «единиц» анализа.Терминологический разнобой более всего провоцирует разночтение понятий развитие, эволюция и прогресс. Согласно энциклопедическим источникам, термины «эволюция» и «инволюция» первоначально сформировались в военном лексиконе Франции XIV века и означали, соответственно, развёртывание войск в боевой порядок и свёртывание боевого порядка для движения на марше. В XVIII веке Ш. Бонне ввёл термин «эволюция» в эмбриологию – биологическую дисциплину, изучающую последовательные превращения зародыша во взрослый организм, – и сам же распространил его на историю видов [Kellog 1944]. В конце XIX века он стал применяться также в сочетании с новым понятием биосферы. Кроме того, в некоторых контекстах «эволюция» служит оппозицией «революции». Слово «развитие» в современных европейских языках – калька с латинского evolutio, сохраняющая (ср. англ. development, исп. desarrollo и т.д.) прозрачную аллюзию с образом развертывающегося свитка или клубка. «Прогресс» – слово более древнее. Оно происходит от латинского pro-gredo, progressus – продвижение, движение вперёд – и использовалось позднеримскими авторами (например, Лукрецием) также в значении «успех».Заметим, последний из трех синонимичных терминов изначально менее других телеологически окрашен. Он возник тогда, когда идея направленности мировых событий к конечной цели, по крайней мере, в мышлении средиземноморских народов, была слабо представлена. «Движение вперед» может ассоциироваться просто с ориентацией в пространстве (Дарвин утверждал, что направление биологической эволюции предполагает наличие цели не больше, чем направление ветра), а «успех» – с разрешением конкретной проблемы, что не столь явно предполагает наличие конечного результата, как развёртывание свёрнутого клубка. Но, по иронии судьбы, в Новое время именно термин «прогресс» приобрел наиболее выраженную сотериологическую подоплеку, став наименее нейтральным и как следствие – труднее всего формализуемым.Мы будем использовать эти близкие по значению термины по мере стилистической необходимости. Программным же при рассмотрении социальных, природных и социоприродных процессов служит понятие векторных изменений – эмоционально и ценностно не нагруженное и обеспеченное надёжной доказательной базой.Далее решающим становится выбор адекватного предмета, для чего уместна осторожная аналогия между социальной и биологической историей.Ограничившись отдельными популяциями, видами и даже экосистемами, мы обнаружим только циклы рождения, развития и смерти: как ранее отмечено, более 99% существовавших на Земле биологических видов вымерли ещё до появления человека [Аллен, Нельсон 1991]. Формировались, достигали расцвета, деградировали и разрушались биоценозы. Популяции дивергировали и адаптировались к различным экологическим условиям, значительно изменяя второстепенные признаки. Из-за генных мутаций возникали новые виды, которые чаще всего не выдерживали конкуренции, но изредка сохранялись и, в силу изменившихся обстоятельств, получали преимущество перед предковыми видами. Вся эта динамика имеет лишь косвенное отношение к эволюции, если, следуя классическому определению Спенсера, связывать её с ростом внутреннего разнообразия и усложнением структуры.Совсем иначе выглядит биологическая история при рассмотрении планетарной биосферы как единой системы, существовавшей и изменявшейся на протяжении миллиардов лет. Согласно современным представлениям, «жизнь возникла не в форме отдельной первичной клетки, а в форме совокупности (ценоза) биохимических реакций; позже ценоз разделился на отдельные организмы (на множество разнородных первичных клеток). <…> Органические реакции одна за другой встраивались в неорганические геохимические круговороты, постепенно делая их органическими, точнее – биогеохимическими» [Чайковский 2006, с.9-10]. По мысли А.С. Спирина, через какое-то время после остывания Земля представляла собой Солярис – гигантский организм. Спустя еще какое-то время Солярис начал дробиться на плавающие и растущие организмы. Произошёл переход от целостной системы к раздробленной, в которой образовавшиеся организмы стали поедать друг друга (см. там же).Обстоятельства биологической эволюции подробнее рассмотрены в гл. 1.2.2, а во Второй части приведены новейшие данные, заставляющие предположить, что живое вещество всё-таки образовалось вне Земли и представляет собой системный эффект галактических взаимодействий. Здесь ограничимся отсылкой к палеонтологической летописи, по которой видно, как последовательно, от одной геологической эпохи к другой, росли разнообразие живого вещества и сложность внутрисистемных связей, как на верхних этажах иерархии формировались всё более интеллектуальные организмы, как увеличивалась совокупная отдача от использования энергии и как после глобальных катастроф биосфера достигала устойчивости на более высоком уровне неравновесия с физической средой.В данном случае важно обосновать существенную параллель. Мы не обнаружим в человеческой истории ничего кроме циклов и цивилизационных монад, ограничив обзор пространственными или временными рамками. Чтобы увидеть за деревьями также и лес, необходимо варьировать масштабы, дистанции и визуальные приборы. Охватив единым взглядом десятки и сотни тысяч лет, мы с такой же отчётливостью прослеживаем поступательное становление единой планетарной антропосферы, которое возможно по-разному оценивать, но уже невозможно игнорировать.Выделяя сквозные векторы, пронизывающие историю и предысторию человечества, прежде всего покажем, что как раз тот из них, который особенно вдохновлял приверженцев прогрессистской идеи, оказывается на поверку иллюзорным.
