Читать «Нелинейное будущее» онлайн - страница 22

Профессор разочарован в неразумном человечестве, а по моему убеждению, принципиальное отсутствие конструктивной перспективы заложено в самих основах модели. Дело в том, что Медоуз и его многочисленные единомышленники упорно придерживаются экологической философии, сформированной в середине прошлого века и выражаемой простым постулатом: человечество – элемент биосферы. Далее посылки и выводы следуют с неумолимостью арифмометра, прикрываемой более или менее застенчивыми оговорками. Трудно удержаться от намёка на то, что «элемент» этот аномальный, что эффекты его активности исключительно деструктивны и коль скоро люди не желают «жить по законам природы» (эта шальная формулировка десятилетиями кочует по экологическим текстам), им нет места на планете.

По законам природы – значит, биологически «некондиционные» младенцы, больные, покалеченные и стареющие «особи» должны быстро погибать, а между «популяциями» должна вестись бескомпромиссная конкуренция за экологическую нишу. И, разумеется, нас должно быть несравненно меньше. Самые снисходительные «гуманисты» остановились на пресловутом миллиарде. Но, например, в учебном пособии, подготовленном группой ведущих российских экологов [Арский и др. 1997], общество сравнивалось с «взбесившимся муравейником» и оптимальная численность населения мира доведена до 10 млн. (каковой она была, по мнению авторов, в верхнем палеолите). Хотя это тоже полумера. Мы в своём месте вернёмся к тому, что планетарная популяция животных, сопоставимых с человеком по размерам и типу питания, должна исчисляться вовсе не миллионами, а десятками тысяч особей. Такова вместимость естественной экологической ниши, но она почему-то давно уже не устраивает род людской. И если уж говорить без обиняков, в биоцентрическом контексте человек является таким же элементом биосферы, как раковые клетки – элементом поражённого ими организма. А кто-то полагает, что агент Смит из фильма «Матрица» сам додумался до зловещей идеи: «Человечество – раковая опухоль на теле планеты»?

Конечно, это ария из той же оперы, что «Ребёнок – угроза миру» и прочие гимны мизантропии, о которых рассказано во Вступительных заметках. Оттуда же и мысль об окончательных пределах роста, читай: прогрессирующего разрушения природы человеком. Мрачные образы типа космического корабля с кончающимися запасами, простые, понятные и широко растиражированные, послужили своевременной острасткой для общества потребления, а ситуативно линейные экстраполяции методом шоковой терапии способствовали распространению того, что теперь называется экологическим сознанием и глобальным мышлением. Кстати, об отрезвляющей роли, какую сыграли их экстраполяционные модели, Медоуз с соавторами скромно умалчивают, продолжая жаловаться на человеческую непонятливость.

Между тем предельные модели мальтузианского типа шли вразрез с реалиями развивающихся технологий и опровергались системными расчётами, учитывающими большее число параметров. Теория самоорганизации подсказала, что внешние пределы не заданы раз и навсегда, но опосредованы переменными факторами, которые, в свою очередь, определяются творческими возможностями эволюции. Экономисты научились тоньше различать понятия и показали, как качественный рост потребления может сопровождаться снижением ресурсных затрат. Наконец, обнаружилось, что в истории общества, а задолго до появления людей в истории природы «пределы самоподдержания Земли» пересекались многократно и безвозвратно.