Читать «Неизвестная. Книга первая» онлайн - страница 77

— Ну на Залесского он совсем не похож, даже с картузом. Скорее на Пиндюшкина, — сказал профессор, оглядывая дебиловатого паренька, одетого в дорогой английский пиджак — строгий, черного бархата, как до революции было модно среди лавочных приказчиков, жилет, рубашку- апаш с отложным воротником. В узких антрепренерских штанах и белых лаковых штиблетах. Голову франта венчало соломенное канотье с такими широкими полями, что им мог позавидовать и китайский кули.

— Клоун, — хохотнул Бехтерев и легонько ткнул Варченко локотком в бок.

— Не смотрите на внешность, — тихо ответил Александр Васильевич. — Наша плоть лишь одежда. Кто знает, что может скрываться внутри этого тела… И потом… Нам в экспедицию мужские руки нужны, а ваши аспирантики от меня по углам прячутся. Все вдруг такие занятые стали…

— Ну их понять можно, — заступился за своих профессор. — У них сейчас пубертатный период в самом разгаре, все на любви повернуты. Со своими самками расстаться боятся. Бабуины же… Тьфу!.. Был бы я помоложе… Искра в людях пропала, искра познания.

— Не скажите, — возразил Варченко. — Новые люди идут на смену старому миру. Жадные до знаний, ищущие, даже наглые…

— Наглые, это да… — тряхнул гривой седых волос Бехтерев, внимательно рассмотрел лицо победителя отбора, заметил оспинку на его широком лбу, хмыкнул и бросил быстрый взгляд на Юлю:

— Юлия Вонифатьевна, голубушка, давайте-ка, милая, выводите господина Картуз-Залесского из кататонии. Посмотрим на это чудо природы.

Юля глубоко вздохнула, потянулась и открыла глаза.

Одновременно с ней вздохнул, потянулся и открыл глаза Картуз- Залесский.

— Здравствуйте, Станислав Валерьянович, — приветливо улыбнулся Бехтерев, ошалело оглядывающемуся картежнику. — Меня зовут профессор Бехтерев.

*****

Владимир Михайлович был прав. При ближайшем рассмотрении Станислав Валерьянович Картуз-Залесский оказался Парамоном. Родился в Тамбовской губернии, где намеревался всю жизнь и прожить. Однако судьба — штука интересная.

Парамоше было шестнадцать лет, когда во время грозы их саманная, крытая соломой изба вдруг вспыхнула после страшного столба огня, обрушившегося с неба, да тотчас и погасла, залитая ливнем. Громовой раскат по селу вихрем пролетел, аж колокол на церквушке звякнул.

Народ после грозы, конечно, полюбопытствовать решился. Батюшка, сельский священник, сам пришел и дверь в сенцы с молитвой отворил.

— Гэсподи, Исусе Христе, сыне божий, помилуй мя грешного, — прошептал.

В сенцах — головешка обугленная, все, что от козы осталось, а в самой избе… В самой избе пятеро лежат. Целехонькие, словно только что уснули. Только не дышат совсем. Мертвые.

А среди них сидит паренек. Лицо и руки черные, волосы дыбом стоят. Рубаха лоскутами разошлась, тлеет. А на торчащем из прорех пузе недоросля синей змейкой знак, словно молонья через него проскочила. Сидит и ошалело на батюшку таращится.

Батюшка перекрестился, отрока перекрестил, здорового злыдня как дитёнка на руки взял — к слову, он ему совсем легким показался, словно молния его высушила — и на свет белый вынес. А пока Парамоша на руках поповских восседал, молния с его пуза исчезла. Рассосалась.