Читать «Неизвестная. Книга первая» онлайн - страница 71

Потом Юлю перевели в подвал, в специально оборудованную палату, и стало легче. Тот гомон из обрывков чьих-то мыслей, лоскутков чужих чувств, ощущений и внезапных видений, что все это время терзал ее, резко затих. Смолк. Растворился в небытие, как только за ней закрыли стальную дверь. И началось выздоровление. Так, во всяком случае, посчитал профессор.

Пусть ему. Он хороший человек, и Юлии совсем не хотелось его расстраивать. На самом деле выздоровления не было. Только передышка. Это позволило девушке сосредоточиться на себе, а не отвлекаться на разные мелочи типа ревматических болей в коленях, что испытывала та же Маша, но скрывала ото всех в страхе, что может потерять работу. Или галлюцинации старика-шизофреника из соседней палаты, который мнил себя султаном Стамбульским и в своих видениях не вылезал из гарема. Кстати, благодаря ему, Юля осознала себя женщиной.

Здесь, в подвале, было тихо. По-настоящему тихо. Это позволяло анализировать и сопоставлять и приводило Юлю к неутешительным выводам. Однажды она поняла, что выздоровление в данном случае невозможно. Она просто была такой. Это была ее жизнь, ее естество. Ей с этим нужно было смириться.

Почему? Зачем? Как все это происходило?

На эти вопросы пусть отвечает профессор. Она же решила приспособиться к своему состоянию, привыкнуть к нему, начать контролировать. Самой решать, кого впускать, а кого не впускать в свое естество. Научиться выживать в этом странном, отчего-то совсем непривычном для нее мире.

Надо отдать должное Бехтереву. Он ей очень помог. Каждый день он возвращал ей себя. Потихоньку, по чуть-чуть, по капельке. И вскоре дело пошло. Они старались, и старания были не напрасны. Только одно осталось и для нее, и для профессора загадкой — как она оказалась в том доме на черной лестнице, где нашел ее дворник Околесин, и что с ней было до этого. Сколько они ни бились, сколько ни старались — стена оказалась неприступной. В остальном же, как говорил Бехтерев: «Прогресс! Большой прогресс!»

Прошел еще год, и теперь она оказалась здесь. В семье этого странного человека, которого она… впрочем, об этом ей еще предстояло подумать…

Она ходила по улицам, уже не боялась встречных прохожих и редких автомобилей, разговаривала в институте с докторами. И хоть доктор Мясищев, да и некоторые другие врачи и персонал старались избегать встречи с ней, другим людям ее зажатый в крепкий кулак дар или, если хотите, проклятье, ничуть не мешал. Просто она научилась закупоривать в себе джина, который все же иногда норовил вырваться из бутылки, но с каждым днем становился все слабее.

Она казалась нормальной. Во всяком случае, с точки зрения живущих в этом мире людей. Она вела себя совсем как девушка ее возраста. Она даже могла зайти в магазин и купить себе что-нибудь, благо зарплата секретаря ей это позволяла.

Единственным неудобством, с которым ей пока не удавалось справиться, была толпа. Однажды они с Барченко оказались вовлеченными в демонстрацию, посвященную годовщине Октября…