Читать «Неизвестная. Книга первая» онлайн - страница 51
Олег Гончаров
— Все точно.
— Ты же знаешь, у нас не обманывают, — сказал Иван Степанович и придвинул поближе к Богдану небольшой листок бумаги, который достал из того же кармана, пока карманник пересчитывал деньги. — Внизу закорючку поставь. Расписка это. В получении.
— А чем? — пожал плечами Богдан.
— Ох, — вздохнул Иван Степанович и в третий раз полез в карман. — Вот, держи.
— Ого! — карманник взял ручку и с уважением взглянул на гостя. — «Паркер»!
— Ты ее только вернуть не забудь, а то…
— Что вы, что вы… как можно, — сказал Богдан, разглядывая ручку.
— Знаю я вас… Подписывай, давай, — и добавил, когда Богдан Тарасович Коноваленко поставил свою закорючку на листке: — А красивая она.
— Ага, хоть и старовата, — согласился Богдан, с неохотой возвращая ручку хозяину, но тут же встрепенулся:
— Так вы все видели?
— Ну… — притворно смутился Иван Степанович.
— А чего же расспрашиваете?
— Рассматриваю ситуацию с разных точек зрения, — наконец улыбнулся Иван Степанович и спрятал «Паркер». — Чего стоишь-то? Наливай. Это дело стоит отметить.
*****
…Ночь… день… снова ночь… Все было так неясно… расплывчато и зыбко.
Но постепенно мир начал приобретать грани и углы. Потом я увидела окно.
А за окном ветку дерева. Меня это потрясло… Я знала, что это окно. Я знала, что это ветка. Откуда я это знала?
Я не знала.
Потом пришел Дед Мороз. Он хотел казаться мудрым, важным и строгим… Только меня ему провести не удалось. Я видела, что под седой бородой сокрыто очень доброе сердце, а под внешней суровостью прячется обычный любопытный мальчишка. Я видела, как он может радоваться первому снегу, как ему важно переживать за близких и подопечных… как он плачет над погибшей собакой…
Он был добрым, как и положено быть Деду Морозу…
Собака?
Мальчишка?
Дед Мороз?
Это тоже слова. Слова, которые я знала.
— Ну-с… Юлия Вонифатьевна, — сказал Дед Мороз. — Вы у нас сегодня молодцом.
И улыбнулся.
глава 5
В августе двадцатого года Константин Константинович Владимиров наконец вернул себе свое доброе имя — то, которое получил при рождении. Скрываться уже не было никакого смысла. Та сложная многоходовая операция, которую они с Дзержинским придумали еще зимой семнадцатого, завершилась.
Феликс Эдмундович на коллегии ЧК торжественно объявил:
— Товарищи, разрешите вам представить человека, благодаря которому нам удалось поганой метлой вымести из руководящих органов всю эту эсеровскую шушеру, — после чего вызвал в кабинет Владимирова.
— Яков Григорьевич Блюмкин, прошу любить и жаловать, — сказал Дзержинский ошалевшим от неожиданности чекистам, похлопал Костю, или, точнее, Якова по плечу и добавил: — Впрочем, сильно любить вовсе не обязательно.
— Здравствуйте, товарищи, — это все, что смог сказать в тот момент Блюмкин.
Маски были сброшены, и Яша — он же Костя, он же Максим, он же Симха — даже представить себе не мог, что для него эта чехарда с переодеваниями только начинается. И ему еще предстоит побывать в шкуре комбрига Белова и криптографа Владимирова, и ювелира Исаева, и владельца палестинской прачечной Гурфинкиля, и даже примерить тивару буддийского монаха Кончека. Но все это будет потом, а пока коллегия ВЧК отпустила ему все прежние грехи и благословила на новые. Наградила и направила его, как проверенного и заслуженного героя революции в академию РККА.