Читать «Неизвестная. Книга первая» онлайн - страница 129

— Про кого? — едва шевеля разбитыми губами, простонал Василий.

— Про нее, — Иван Степанович скомкал платок и сунул в карман, — про картотеку… У нас, в Абвере, ее называют «Черная папка». А у вас?

— Какая папка? — Василий действительно не понял, чего от него хочет фашист.

— Ты, быдло чекистское, не забывайся, — голос Ивана Степановича вдруг стал жестким, а взгляд колючим. — Ты еще пешком под стол ходил, а я уже вас, краснозадых, давил. Так что сказки ваши я наизусть знаю. Сначала корячитесь и в несознанку кидаетесь, а потом… Ты у меня тоже птахой петь начнешь. Придавлю как цыпленка!

— А одной рукой давить сложно, наверное? — спросил Ермишин.

Ну так, с языка сорвалось. Потом пожалел, конечно.

Немецкий агент схватил Васю за волосы, рванул их назад и вниз, запрокинул голову чекиста залитым кровью лицом вверх, взглянул Василию в глаза и заговорил быстро и четко:

— Вы ищете какую-то даму. Эта дама знает, где спрятана «Черная папка». Эта папка нужна Берии. Эта папка нужна нам. Вы в поисках уже три месяца. Вопрос: где та дама и где «Черная папка»?

— Я не понимаю… — прохрипел Ермишин.

— Ну да, ну да, — Иван Степанович разжал кулак, и голова сержанта упала на грудь. — Миша! — позвал он ласково. А когда в дверях появился Идиот, сказал: — Врежь-ка ему еще пару разочков, для просветления…

*****

А в это самое время за тысячу километров от харьковского подвала, в котором Михаил освежал память сержанта Ермишина, среди пермских лесов, в управлении Чердынлага, Николай Архипович допрашивал Гая Струтинского.

— Так вы утверждаете, — Данилов поправил очки, — что Юлия Вонифатьевна Струтинская ваша сестра?

— Да, — ответил осуждённый. — Моя сестра.

— А почему о ней ничего не сказано в вашем личном деле?

— П-потому, — вздохнул бывший инженер, — что Юлю убили в восемнадцатом году в Ленинграде. П-правда… тогда его П-петроградом называли, да это не суть важно.

— Как убили? — Данилов почувствовал, что почва уходит у него из-под ног.

— Застрелили, — просто сказал Гай.

— Расстреляли?

— Нет… застрелили.

— Не понимаю… — открыв папку дела сидельца, Николай пересмотрел быстро листки с протоколами допросов, закрыл папку, отложил ее в сторону и посмотрел на Гая Вонифатьевича. — Не понимаю…

— Я тогда в Петроградском П-политехническом учился, механике, а Юля со мной… Нам т-тетка отцовская — мы ей, значит, внучатые п-племянники — мансарду выделила, как раз на две спальни… Нас маменька в столицу п-послала… в люди выбиваться, чтоб не росли д-дураками. Сестра сперва курсы сестер милосердия п-посещала, а как их закрыли осенью семнадцатого, так горничной в семью одну устроилась. Ювелиры. Какие-то очень д-дальние родственники наши. Тетка даже письмо им п-писала, потому и взяли. Уж не помню, как их по фамилии… Гроссманы… Гройсманы… Нет, не п-помню…

Маменька из Харькова помощь присылала, на п-пансион и учебу. У нас там пошивочная мастерская была, модная, не бедствовали, но тут революция, неразбериха, мастерскую у маменьки отобрали, и нас… совсем без средств оставили. Вот она и устроилась. Горничной, к Гользманам… Надо же, вспомнил… Она хотела, чтобы я учебу закончил. Мне всего-то п-полтора курса оставалось… Платили неплохо… А потом… п-потом ограбление… Убили их всех и ее тоже. Из-за каких-то камней, будь они не ладны, застрелили. Я сам в морге ее тело опознавал, — и Струтинский, взрослый человек, мужчина, инженер и изобретатель, шмыгнул носом. — Так я у маменьки один остался, потому ее в личном деле нет, гражданин начальник, — взял себя в руки Гай Вонифатьевич.