И все-таки сентябрь —не месяц.Скорей, заброшенная местность.Людьми оставленный пустырь,где черные стоят кусты.Вы знаете?Вы там бывали?Любили в сентябре?Едва ли…Там сыро.Там забор дощат.Там небу не унять дождя.Я ненавижу эту пустошь,где яблонейкорней не пустишь,где кости не обрящешь – псом,где дом построишь —рухнет все.Но снова чертыхнусь в сердцах:какой там юг?Пора – в сентябрь.
Триптих
I
Прощаясь,ты опять пожмешь плечами.Прости меня, но в этом сентябрея о тебе печалюсь в полпечали,я в полтоски тоскую по тебе.Я берегу голосовые связкии, в теплый шарф упрятав пол-лица,в полголоса рассказываю сказкис концом счастливым,но – не до конца.Мне просто надоело на пределесебя в своей удерживать судьбе.Хочу побыть при галстуке, при деле(прости, что я об этом – при тебе).Я – как всегда – вполне полусерьезнополушучу. (Коронный жанр – раек!)И надвое раскалываться поздно,и налито, как прежде, до краев.Мне самому пока исход неведом,но незачем заглядывать в меню.Все сказки я закончу хэппи-эндом,и лишь с однойпока повременю.
II
Опять ко мне,угрюмый и небритый,не для чудес, а так – на огонек,с бутылками, со свертками, со свитойзаходит полупьяный полубог.И вновь его кулак грохочет по столу:«Пошто такие муки нам? Пошто?»Торжественно молчат полуапостолы,почтительно принявшие по сто.Он стал бы богом, да не видит толку.А без толку зачем пугать народ?И мой сосед подглядывает в щелку,как полубог со мною водку пьет.
III
Я рукописей сих не издавал.Неважно кто – стилист или апостол,я бога для себя не создавал.А может быть, не сознавал, что создал.Но – авторства не стану отрицать,когда мне скажут: «Вот твое творенье…»Когда лицо уходит в глубь лица,а позвоночник обретает зреньеи авторучка обретает плоть —становится суставчиком тревожными кровоточит…я шепчу: «Как можно меня так мучить?»Но молчит Господь.И только в крик: «Когда же наконецзахлопнется проклятая страница,где тварью притворяется творец,а тварь творцом. И черт-те что творится».
Этюд с предлогами
Мы построим скоро сказочный домс расписными потолками внутри.И, возможно, доживем до…Только вряд ли будем жить при…И, конечно же, не вдруг и не к намв закрома посыплет манна с небес.Только мне ведь наплевать на…я прекрасно обойдусь без…Погашу свои сухие глазаи пойму, как безнадежно я жив.И как пошло умирать за…если даже состоишь в…И пока в руке не дрогнет перо,и пока не дрогнет сердце во мне,буду петь я и писать про…чтоб остаться навсегда вне…Поднимаешься и падаешь вниз,как последний на земле снегопад…Но опять поют восставшие из…И горит моя звезда – над!
1969
Фронтовое письмо
Каких только чудесна белом свете нету!Конверт о трех углах,обычный, фронтовой…Полвека, почитай,он провалялся где-то.И вот пришел с войныи лег передо мной.Наткнувшись на негосреди макулатуры,я понимал: читатьчужие письма – грех.Но аккуратный штамп«Проверено цензурой»как бы уже письмоприоткрывал для всех.Был цензор фронтовойрабом цензурных правил.И он (а вдруг письмода попадет к врагу!)лишь первую строкунетронутой оставилда пощадить решилпоследнюю строку.Я цензора сейчасне упрекну в бездушье.Он свято чтил свой долг.Он знал свои права.Не зря же он письмозамазал жирной тушью.Наверно, были тами вредные слова.Писалось то письмов окопе? на привале?И кто его писал —солдат ли, офицер?Какие сны егоночами донимали?О чем он помышлялво вражеском кольце?. . . . . . . .Лишь «Здравствуй, жизнь моя!» —оставлено в начале.И «Я люблю тебя!» —оставлено в конце.
