Читать «Небо закрыто льдами (Документальная повесть)» онлайн - страница 4

Что с ней случилось, никому неизвестно…

„Субботник“ в тот раз наши письма до Мурманска не довез. Фугасная бомба разорвалась близ его борта, и он затонул. Почта ушла на дно вместе с кораблем. Через день или два водолазы осмотрели погибший пароход. Нашли почтовый груз и подняли его.

После сушки письма разобрали. Девушки с мурманской почты заботливо осмотрели каждое письмо. Все, что можно было спасти, они спасли. Многие письма оказались сильно промокшими. Адреса, написанные карандашом, стерлись. Девчата заменили конверты и восстановили адреса.

Письмо твоего отца, наверное, выходили эти девчата.

Вот все, что я знаю…»

Из этого письма, присланного товарищем отца, я узнал о том, как жил он и воевал. Но на самый главный вопрос письмо не ответило.

Что сталось с отцом в последнем бою, я так и не узнал.

Но я по-прежнему не хотел верить в то, что отец погиб, что лодка его исчезла бесследно. Я должен был сам убедиться в том, что это так.

У меня оставался один путь — своими глазами увидеть те места, где воевал и погиб отец.

Я сказал дома, что, когда придет время, буду проситься на флот.

Мама промолчала. Бабушка моя растерянно опустила руки.

— Дед твой в море погиб, отец твой там же пропал, и могила его неизвестно где, — так и третьему, что ли, не миновать? Не пущу!

У бабушки дрожали руки, и она никак не могла найти очки, и смотрела на меня выцветшими, подслеповатыми, близорукими глазами; и казалось, она вот-вот заплачет.

— Не отдам! Не отпущу!

Она торопливо гладила мои волосы сухонькими пальцами.

— Дай мне слово, Витенька: когда вырастешь — не пойдешь туда!

Бабушка ненавидела море и делала все, чтобы я тоже от него отказался. Бабушка со мной даже в библиотеку ходила, чтобы я как можно меньше книжек читал о моряках. Она подбирала мне книги по искусству и старалась приохотить меня к стихам. Я неплохо писал школьные сочинения, и бабушка хотела, чтобы я пошел по этой дороге. Она знала на память целые главы из «Евгения Онегина», и я тоже терпеливо заучивал их. Бабушка подзадоривала меня: «Попробуй сам что-нибудь написать! Например, про снег, который сейчас идет». Я пробовал. Стихи получались, их печатали в нашей школьной стенгазете. Ребята прозвали меня поэтом, но я не обижался на шутку. Я жил другим. Я хотел в море.

Я вырос. Пришел и мой черед идти на службу. Я рассказал обо всем военкому. Он не удивился — таких историй он, должно быть, слышал уже не одну. Он сказал только:

— Врачи не придерутся — пошлем на флот.

Врачи не придрались.

Так началась моя дорога в подводники.

— Просись на такую службу, чтобы быть на берегу, — без конца повторяла бабушка, собирая меня в дорогу. — Дай мне слово, что исполнишь это… Будь осторожен. В пекло не лезь. Береги себя — ты у нас в доме один мужчина остался. — И все текли и текли слезы из ее выцветших глаз.

Мама не плакала. Она помогала собираться молча.

— Я все помню, мама, — сказал я ей, когда мы уже садились в грузовики, — я буду искать!

…Потом был учебный отряд, и именно там и тогда, на берегу, я понял, что моряк не тот, кто умеет не укачиваться в десятибалльные штормы, а тот, кто, как таблицу умножения, знает сложнейшую сегодняшнюю корабельную технику, без которой сегодня в море — ни шагу.