Читать «Неблагодарная чужестранка» онлайн - страница 3

Беременная сидит с мужем в зале ожидания гинекологической клиники; я узнаю эту пару по потерянности. Подхожу с широкой улыбкой, но на их лицах сразу отражается напряжение. Там, откуда они прибыли, в общественных местах не принято улыбаться. Если улыбаешься, значит, тебе что-то нужно. Когда беременная забирается в гинекологическое кресло, а медсестра с помощью специального прибора охватывает ее живот черными лентами, женщина скованна. День за днем беременная не идет у меня из головы, так и стоит перед глазами, что бы я ни делала. Думаю, поймет ли она, когда во время схваток ее будут понукать: «Тужьтесь, тужьтесь». Стараюсь успокоить себя: конечно, когда акушерка грубо прикрикнет «Тужьтесь!», роженица ее и без перевода поймет. Тут мне чудится крик, и сильно выпирающий живот быстро опадает. Звонит телефон. Мне надо срочно бежать в родильный зал.

Акушерка заявляет:

— Матка раскрылась уже на восемь сантиметров.

И выпроваживает меня за дверь. У этой толстой двери женщина-врач бегло интересуется у мужа:

— В семье были уродцы, двойняшки или тройняшки?

— Нет.

— Диабет? Проблемы с сердцем?

— Нет-нет.

Наркотики она не принимает? А со спиртным как? Курит? Есть ли склонность к депрессии?

— С ней все в порядке, — громко заверяет муж.

У меня затемнение, я умолкаю. Открывшаяся матка лишила меня речи. С небольшими промежутками до нас доносятся какие-mo совиные крики. Вдруг они умолкают, потом слышатся тихое похныкивание.

Я бросаюсь мужу на шею:

— Она родила!

Он воздевает руки к небу:

— Да вознаградит вас Господь!

Он вытаскивает из рюкзака арбуз и протягивает его мне. Лицо мужа сверкает как огонь, щеки округляются, словно кто-то накачивает их веселящим газом, этим летним вечером они раздуваются вместо живота. В родильном зале на тележке черно-красными холмами густеет плацента, голая молодая мать лежит тихо и недвижно, широкий живот, голова повернута набок. Новорожденный открывает глаза.

Я забываю все языки и, добравшись до дома, съедаю арбуз.

* * *

Мы очутились в дореволюционном прошлом. Лозунги на стенах не призывали к противостоянию слоев общества, а склоняли лечь на матрас с несколькими слоями пены. С виду серьезный мужчина, заявлявший с плаката: «Мы заботимся о вас», умалчивал, что за его заботу придется раскошелиться. Улыбчивая домохозяйка предлагала: «Лучшее для вас», призывая встать на колени и полировать кухонный пол.

Мара возмущалась:

— Неужели мы бросили родину ради свободы выбора между чистящими средствами?

Здесь не было народных масс, в которых можно было раствориться, как на демонстрациях в честь заводского пролетариата. Лишь двое длинноволосых парней с до ужаса серьезными лицами держали транспарант «Право на лень». Мы с Марой отправились туда, где привыкли видеть шумные толпы. Но в кинозале наткнулись на немногочисленных мужчин. Видно, раз женщины в этой стране не имели права голоса, значит, и в кино их не пускали. Сам фильм, впрочем, никакого отношения к политике не имел: две подруги пили кофе и ели торт вместе с мужчиной. Как только они принялись снимать бюстгальтеры, зрители подсели к нам поближе. А когда дело дошло до научно-фантастической сцены расстегивания мужских штанов, мы выбежали на улицу.