Читать «Не прикасайся!» онлайн - страница 139

 - Все, что хотели, услышали? Девчонка боится остаться одна, но еще больше боится остаться с ребенком на улице.

 - Слышал, - вздыхает мужчина. – Откуда в ней это? Я ей хоть раз сказал, что брошу ее с пенсией по инвалидности?!

 - Не психуйте, - советую я. – Что делать будем?

 - Откуда я знаю, Крестовский. Ты же сам сказал – я не знаю собственную дочь. Я слышал разговор, я в этом убедился. Я понятия не имею, что лучше для нее, но черт, ей нужно зрение! Она молодая девка, родит еще двадцать раз, хоть каждый раз от нового хахаля, а операция будет здесь и сейчас!

 - Я понимаю. Но вы ее слышали. Она считает, что виновата в смерти матери. Сделаем операцию. Будет считать, что вдобавок ко всему виновата в смерти ребенка. И что лучше? Здоровая психологически, но слепая Настя с ребенком или Настя в депрессии без ребенка, но со зрением?

 - Депрессию можно вылечить.

 - Да. Возможно. Только сильно вы ее вылечили, что она так и не поняла, что ее любят? Помогли ваши психологи и психиатры?

 - Молчал бы уж, - беззлобно бросает Никольский, - у самого ученицы сбегают от безответной любви и на машинах столбы собирают.

 - Я об этом и говорю. Мы тут оба не святые, поэтому надо думать, от чего будет меньше последствий.

 - А то я по твоим глазам не вижу, чего ты там надумал. Блядь, и угораздило тебя подойти к моей дочери!

 Он в сердцах бросает стаканчик в урну, и тот поднимает кофейные брызги. Возмущенный взгляд медсестры остужает Никольского-старшего. А я больше не намерен участвовать в съемках сериала. Ни за что на свете я не расскажу Насте, что ее отец слушал часть нашего разговора, хоть это и был единственный способ заставить его поверить и успокоиться насчет нас.

 - Я не хочу, чтобы она всю жизнь думала, что по ее вине умерла сначала мать, а потом и ребенок. И не хочу, чтобы эта мысль ее заживо сожрала. И точно так же, как и вы, я хочу, чтобы она видела, смогла кататься и смотрела, что подписывает в ЗАГСе на регистрации. Поэтому завтра утром ваша задача – убедить Настасью в том, что какое бы решение она не приняла, мы ее не бросим. Ни с ребенком на улице без помощи, ни без ребенка со зрением. И не дай бог вам привить ей чувство вины, если она откажется от операции.

 - Ты мне угрожать решил? – опасно щурится Никольский. – А не стремно?

 Я закатываю глаза.

- Что ж, хоть кому-то за вашу дочь «не стремно» вступаться. Давайте уже ко мне в компанию. Все, Борис Васильевич, я пошел искать гаденыша и засовывать ему в задницу букет. Завтра в восемь. И подумайте о том, что Настя все же не виновата в смерти вашей жены и неплохо бы ей об этом сказать.

Когда я поднимаюсь, на лице Никольского крайне задумчивое выражение. О, для него непросто отказаться от привычки приказывать, командовать и впихивать свое благо в детей. Что бы Настя завтра ни решила, отношения между ней и отцом навсегда изменятся.

Выберет операцию, что бы я там ни говорил об убеждении, для Насти это окажется непростым решением. Миллионы женщин без вопросов делают аборты, спасают здоровье или жизнь, но между призрачным шансом на благополучие и страхом одиночества выбирает все же значительно меньшая часть.