Читать «Не любо - не слушай» онлайн - страница 7

Старуха в избу не пустила. Попов, монахов – не надо нам. Деды были староверы, сами – комсомольцы… перед войной вступила. Эк выползли… обрадовались. После вынесла молока – скисшее, но не закрепшее. Пейте…. банку с собой не дам… скажите спасибо – поросенку вылить не успела. Напились, поклонились, перекрестили углы просторных сеней, выбрались на волю. Потоптались на еле пробившейся сорной траве, издававшей едкий запах, и полезли ночевать в развалённую баньку – звезды глядели сквозь щели. Утром поплелись в костромские пределы. Уж больно здесь неласково. Но ведь погнало же Егора к вышкам… за страхом ходил, не иначе. Свиделся с зоной издали – на всю вторую жизнь хватит.

Идут вдвоем – полая вода с лугов не сошла. Где низиночка, там и зеркало. Кусочки подают, а на большем извиняйте. Ленин, тебя как по батюшке? Сергеич… а по матушке сам сообразишь. Ишь разговорился – не узнать. Глаза из-подо лба объявились, быстрые, спина распрямилась. Еще, может, вас переживет. Что ж мне с тобой делать, горе мое горемычное? фамилия-то как? Жердев. Давай назад позолоченный рубль… это дочкино подаянье. Отдай, ведь не твое – Богово. Видишь – он у тебя стал как все… клади в кружку, для почину… вчера кусок мыла подали… будет тебе банный день в обмелевшей старице. Клочья пены ложатся на желтые калужницы.

Птица про гнездо, а странники про ночлег. Редко кто на ночь пустит, зато полно заколоченных изб. А уж зайти всегда сумеешь. Не с крыльца, так с подпола. Не с подпола, так из чердачного оконца. Там, глядишь, и крупа отыщется – не всё мыши съели. Егор трясет в кружке заветный рубль. Рублик, ты как – позолотился уже? приманишь деньжонок для Николы Угодника? Слышь, Лёня – я толком не знаю: монастырь наш стоит или его нету? может, спускается с неба по большим праздникам? Я его под Пасху искал-искал, с ума рехнулся… потом гляжу – нарисовался прямо по курсу. Вон, перед нами церковка-одноглавка, как утушка луговая. Смотри, не моргай… сейчас исчезнет… уж дважды пропадала. Господь норовит ее на облачко поставить. И впрямь спряталась в теплом тумане… опять явилась, только повыше – на полпути к раю зазвонила. Играет звон, точно в золотой табакерке, да облачка смеются. Остановишься в поле, небо к тебе поближе опустится – рука сама крестится. Ну, перекрестись, не боись… не так, справа налево!

Дошли до какого-то монастыря, довольно справного. Офигеть – у ворот встрел их Бориска беглый, опять в ряске, скуфеечке, на груди чин чином крест. Глаза настырные, ряжка отъевшаяся… стал быть, сыт. Рыба ищет где глубже, а человек где лучше. Ну что, Борис? дела пытаешь или от дела лытаешь? Молчит, лыбится. Лёня, ты ему про золотой рублик не говори… мол, бросили полтинник, чтоб не пусто было… вот и звенит. Походили по стенам, поглядели сверху на равнину и какие буквицы речка выписывает. Наелись от пуза, постояли у вечерни, уснули в Борискиной келье – вдвоем на пустующей койке. Бориска сам вздрючил рано-ранешенько, разбудил их – ушли втроем. Теперь гадай, какого-такого рожна бродячая Борискина душа искала, и не согрешила ли его мать с цыганом.