Читать «Наш Калиныч» онлайн - страница 29

— Тятьку разыскиваю. Три дня, как ушел из дома, и нет и нет.

— Куда же твой тятька ушел?

— В Троице-Кочки, с шерстью. Валенки выменивать. Мне, Ксюше и Любашке. А хватит шерсти — и мамке. У нее тоже протоптались.

— А Троице-Кочки, малый, мы проехали, — сказал кучер Игнат.

— Знаю, что проехали. А если его там нет, мамка наказывала пройти в Гайново.

— А если и в Гайнове нет, тогда что? — спросил Калинин.

— Ну, значит, в Торицах.

— Туда пойдешь? Это далеко.

— A-а, зашел, так уж все равно, только бы найти. Шерсть бы не прогулял. Он пьянчужка. Все тащит из дома. И не говори, изобьет. Когда приходит пьяный — прячемся. Летом за двором в крапивнике, а зимой залезаем на поветь.

— Унять надо его.

— Не дается.

Калинин еще раз пожалел:

— Тебе б, Гринька, за партой сидеть, а ты вот студишься. Одетый налегке, меряешь версты.

— В школу мы ходим по очереди: Любка, Ксюшка и я. Сегодня пропуск. Валенки одни. Вот эти самые, — он указал себе на ноги. — Вырасту большой, за все ему отплачу. Молотком.

— Ну, уж и молотком.

— Того стоит. — Голос у Гриньки осекся, из глаз вырвались слезы.

Михаил Иванович сурово надвинул брови, задумался.

— По лету землю у нас перемеряли — тятька за богатых глотку драл. Мамка ему говорит: «Не за ту оглоблю тянешь. Своей выгоды не понимаешь». По едокам нужно нам пять мерок, а дали меньше.

— А он что?

— Ему все равно. Он такой: встанет поутру с постели, поведет носом: откуда водкой или самогоном пахнет, туда и хлесть. Дождь на улице, слякоть, он пойдет. Возвратится чушкой.

— Да. Это очень плохо.

— Куда уж еще! — Гринька высморкался в варежку. — Как бы я был пограмотнее, написал бы в Москву Ленину или Калинину. За мамку бы они заступились. Дали бы отцу вздрючку. Калинин-то с нашей стороны. До революции в Петербурге работал, а на родину к отцу и матери приезжал. Всех здесь знает, и его все знают, взрослые и поменьше.

Тут кучер Игнат, ухмыльнувшись, спросил:

— И ты знаешь?

— Знаю.

— Видел, что ли? Чай с ним пил?

— Видеть не видел и чаю не пил с ним, а знаю.

Конечно, если бы Гринька признал, с кем едет на этих скрипучих санях, сразу бы переменился. Как ни боек, а присмирел бы. А то разговорился — не унять.

— Была бы поближе Москва, сам бы я к Калинину заявился. Так и так. Вы, товарищ Калинин, наш земляк, посодействуйте. Первым делом самогонщиков по харе и в тюрьму. Беднякам: дяде Ивану, дяде Трофиму, Сереге Пронину, ну и нам, Чугуевым, по казенной лошади. Плуга у нас тоже нет. Школу постройте в Ершовке: ходить ребятам в Ильинское нужны валенки, а где их наберешься, валенок-то!

Подумал.

— И вот еще, хорошо бы на всю нашу деревню бочку керосина. Вечерами уроки готовить.

— Побрякушка ты, — сказал Игнат.

— А вот и нет. Зря не брякаю.

Калинин добродушно посмеивался. По-родственному прижал к себе паренька. Игнату указал пошевеливать вожжами.

В Гайнове Гринька слез с подводы. Распрощался. Сказал спасибо. Поправил треух на голове и сразу направился в чайную, дымившуюся трубой у дороги. По его догадкам, здесь сидит за столом захмелевший отец.