Читать «Наследники по прямой. Книга вторая» онлайн - страница 301

– Именно поэтому, - Гурьев посмотрел на кавторанга с жалостью. - Вы даже представить себе не можете, на что способна женщина ради сохранения того, что мы называем любовью.

– Если это мы "называем любовью" - что же тогда любовь, Яков Кириллович?!

– Любовь - это определённая последовательность окислительно-восстановительных химических реакций в организме человека, Вадим Викентьевич, - усмехнулся Гурьев. - При этом вырабатываются особые вещества, называемые эндорфинами и феромонами, действующие на наши мозговые клетки. Феромоны отвечают за привлекательность одной особи для другой, как правило, противоположного пола. Эндорфины обеспечивают и продлевают то самое состояние, которое называют "любовным томлением". Иногда эта последовательность реакций происходит невероятно быстро, практически мгновенно - как это и случилось с вашим покорным слугой. При этом выброс феромонов и эндорфинов оказался настолько мощным, что состояние, в котором я нахожусь сейчас, продлится, по моим подсчётам, никак не меньше двадцати - двадцати четырёх месяцев. Дело в том, что разовый мощный выброс стимулирует другие, послабее, происходят как будто бы колебания, отдалённо напоминающие затухающие колебания струны. В общем, ранее мне уезжать никак нельзя, а то я ничего делать не смогу - ничего совсем. Только буду прутья решётки грызть, причём не фигурально, а самым что ни на есть буквальным образом. Эта химия - ох, Вадим Викентьевич… В принципе, вся эта химия рассчитана на то, чтобы мужчина и женщина соединились в пару и смогли вырастить ребёнка примерно до десятилетнего возраста. По ходу дела в силу вступают разнообразные факторы влияния среды, вроде законодательства, религиозных верований и предрассудков, неумения избежать нежелательных беременностей и тому подобные досадные мелочи. Всё это, по извечной склонности вида хомо сапиенс к постоянному нарушению бессмертного принципа Оккама - не множить сущности сверх необходимости - мы называем любовью. И ладно ведь, если бы только с одной любовью так дело обстояло, Вадим Викентьевич. А то ведь - всё, совершенно всё: и страх, и боль, и мужество с самоотверженностью. Всё. Ничего нет - одна химия.

Кавторанг резко затормозил, съехал на обочину и долго молчал, в ужасе глядя на Гурьева, прежде чем выдавил, наконец, из себя:

– И вы… О, Господи Боже! Это же даже цинизмом назвать нельзя… Это же - что-то вообще совершенно запредельное!!!

– Самое страшное вовсе не это, - грустно сказал Гурьев. - Самое страшное - то, что мне нравится называть это любовью. И нравится думать: да, это любовь. И ещё я подозреваю, эти самые эндорфины включаются в обмен веществ. Так, что функционировать без них организм уже не в состоянии. И я очень, очень боюсь, Вадим Викентьевич: со мной произошло именно это. И с Рэйчел тоже. То самое, что случается, несмотря на химическую и сугубо материальную природу, крайне редко. В романтической интерпретации это называется очень возвышенно - любовь-судьба. Которая, как и жизнь, всегда одна. Так что вы, конечно же, понимаете: ничего, в том числе - ничего из сказанного вам, я ей не скажу. Точка.