Читать «На склоне пологой тьмы (сборник)» онлайн - страница 4

Мартовская песенка

Закончена история, финита. Не знаю, день на улице, иль ночь. Сказать банально, — сердце вновь разбито, Сказать по чести — выдержать невмочь. И что с того, не рухнуло же небо, И солнце долу не пустилось вскачь… Ты никому не будешь на потребу? Так что же, сердце, выдюжи, не плачь! Молчи, с тобой бывало и похуже, — Забудь, не стоит, это не любовь. Давай затянем узелок потуже, Запястье стерпит, пропуская кровь. Сердца поэтов одиноки всюду. Какая новость! Это ли конфуз? Давай-ка сердце, сбавим амплитуду, И бросим в воду чувств ненужных груз. Ничто не вечно, ты не виновато, Что вдруг забилось, годам вопреки… Сердца бывают из камней, из ваты, А ты — живое, из твоей строки Опять закаплет боль… но не смертельно. Переживёшь науку из наук. А над тобой судья — твой крест нательный, Как символ веры, боли и разлук. Пусть плачет тот, кому ты не досталось, Седое время всех возьмёт в полон! Оно вполне уместно отыгралось Над той, что жизни ринулась вдогон.

Прощальный романс

Тайный знак невозвратной любви, Исступление, как искупление. Ты порви мои письма, порви, Всё на свете подвержено тлению. Даже чувств умирает восторг, А погост на душе только ширится… Все слова — лишь мучительный вздор. Я же вижу, пусть я — не провидица. Колебаний твоих маета Непонятна, но разве безделица, Что в душе у тебя пустота, А любовь моя — надвое делится? Нежность горло сдавила кольцом, Разум сердце наполнил отчаяньем… Нет, ты не был со мной подлецом, — Ты сгубил мою душу молчанием. Уходи, мне не надо тепла, Что похоже на милость нездешнюю. Я тебя не звала, не ждала, Хоть сама я — земная и грешная. Уходи. Не терзай, не тревожь, Ни к чему тебе совестью мучиться. Только в теле досадная дрожь… Кто за разум безумный поручится? Припев: Зачем мне этот дар — гореть и не сгорать, Зачем твои глаза — два омута пощады? Наверное, тебе совсем не надо знать, Что в сердце у меня, и жалости не надо.

Никополис ад Иструм

На древних камнях только ветры рисуют, да время. Над ними веков исполинские птицы кружат. Стирает, подошвами шаркая, надписи племя, Вдогонку бредущее прошлому, камень кроша. Истории плен, словно плавный изгиб горизонта, Лишь Бог заступает за круг, но не смертная плоть… Есть высшее знание — сила особого сорта, Над тайной завесу не всем открывает Господь. Цветение вёсен кончается зрелостью смысла, — Всему есть начало, всему наступает конец… Беспечно читаем названия, буквы и числа Сплетая в один бесконечно пространный венец, Как будто не нас среди этих мертвящих покоев Куда-то влекли волей рока рожденье и смерть. Но сами в беспамятстве жизни мы много ли стоим, Пытаясь в сознании утлом все вехи стереть? По кругу, по кругу, по кругу в колодце тюремном Невежества тащимся, тщась просиять сквозь века… Но каждый здесь лишь экскурсант и на уровне генном Правителей роли не светят простым мужикам. А зеркало мира смеётся вовсю кривизною. Чем дальше истоки, тем гуще из грязи поток… Пусть небо весеннее блещет своей новизною, Пусть голос развалин старинных, как эхо, далёк, Разгадка близка, как кудлатое пламя заката: Мы вновь отреклись от погасших своих очагов! Спираль нанизала просторы Вселенной, а даты — Всего лишь земные условности в пепле веков.