Читать «На руках у Бога. О радости быть христианином» онлайн
Савва (Мажуко), архимандрит
Архимандрит Савва (Мажуко). На руках у Бога. О радости быть христианином
Запах хлеба
Для некоторых людей Причастие — немыслимый подвиг. И что я говорю? Не для некоторых. Для многих. Может быть, для большинства. И я сам отношу себя к этому большинству. Евхаристия такая святыня, что ты умом чувствуешь, кожей понимаешь, что прикасаешься к чему-то действительно священному. Ты, человек из плоти и крови, со своими мелкими мыслями, суетой и тревогой, не просто касаешься Тела Бога, но вливаешь в свои жилы Его священную Кровь. Кровь Бога омывает твое сердце, меняет тебя, возвращает тебя самому себе. Это невероятно. Но это так. Как это происходит? Как это вообще стало возможным? Как я после этого остался жив? Говорить об этом можно много. Слушать — нечего. Если сам не пережил на собственном опыте. А если пережил, предпочтешь молчание. Это — правда Евхаристии — священный трепет от прикосновения подлинной святыни, почти испепеляющий ужас священного. И рядом — совсем другое — детски-мирная радость, «тишина неизглаголанная», радость быть, дышать, молиться, бегать, ликовать — оттого что жив навсегда и окружен навсегда живыми.
Символ священного ужаса — священник стоит у престола и будто из самой глубины отчаяния — «Боже, очисти мя грешнаго!». Символ мирной радости — ребенок, жующий просфорку. Дети страшно любят просфоры. Вы тоже заметили? Так весело смотреть, когда какой-нибудь малыш, удерживая двумя «лапами» «святую булочку», пыхтя и отдуваясь, с предельной серьезностью уплетает «Божий хлебушек». И действительно, что-то бесконечно мирное в самом облике священного хлеба и вина. Как спокойно становится, тихо на душе, когда смотришь на просфоры. Воистину — мирная жертва!
А для себя — тонкий и нежный момент литургии. Стоит священник в алтаре. Вот-вот запоют «Верую». Берет батюшка в руки покров, которым накрыты Чаша и Дискос, и начинает «веять» над святыней, читая Символ веры. И мне всегда радостно брать в руки этот покров, потому что тонкий запах вина и хлеба пробивается через него, и от этого так хорошо на душе становится, так спокойно и радостно.
Как вообще в литургии сочетаются эти два невероятных состояния: детской мирной радости и священного трепета? Все очень просто. Не с безликой святыней, не с грозными космическими стихиями мы сходимся в Евхаристии.
К нам навстречу идет Живой Бог, наш настоящий и подлинный Отец, любящий и нежный. Это Он касается нас, Его Кровь обновляет наши души, Его Дух оживляет наши тела. Страшно. И — радостно.
Настоящая икона Евхаристии — евангельская история об умножении хлебов. Она есть в каждом из четырех Евангелий. Старая, очень старая история. Христос проповедовал целый день в пустынном месте, люди устали, до жилья далеко, кормить нечем — у апостолов нашлись только пять хлебов и две рыбки — но разве накормишь этим столько народу? А Господь просто помолился, благословил — и всех накормил. Обычное чудо — так мы, христиане, и думаем устало, не замечая, что чудо не может быть обычным. Мы ведь и удивляемся этому как-то тускло, без энтузиазма: да, Бог сотворил чудо, накормил пять тысяч человек, но разве Богу стоит какого-то труда сотворить чудо? Он же — Бог, всемогущий Творец и Промыслитель, Ему должно быть легко и исцелять, и воскрешать, и умножать хлебы? Но уже в древности понимали: история с хлебами — особая. Евангелист Иоанн, который не отличался склонностью повторять в своем Евангелии то, что уже до него сказали другие евангелисты, все же помянул чудо о хлебах в своем таинственном благовестии, и помянул в той самой шестой главе, в которой подробно пересказывается беседа Христа о Хлебе Небесном, то есть о Евхаристии. Чудо с хлебами было иллюстрацией для прояснения богословия Евхаристии. Это было не просто чудесное событие, но прежде всего знамение, живая икона Вечной Литургии.
