Читать «На кладбище Невинных» онлайн - страница 112

Андрэ де Треллон, к удивлению де Сен-Северена, слушал внимательно. Аббат недоумевал: Андрэ был носителем одного из самых беспутных имён в свете. Его отец, убеждённый вольтерьянец и развратник, дружок принца Субиза, был распутнее покойного герцога Орлеанского.

Фабрис де Ренар же, оторвав глаза от очередной книги, проговорил, подняв вверх указательный палец:

— Вольтер говорит, что только добродетельный человек может быть атеистом.

Аббат пожал плечами.

— Это нелепость. Атеист отказывается от своего Небесного Отца и отрицает Его. Это Богоубийство и отцеубийство. Может ли убийца быть добродетельным? Атеизм и подлинная добродетель, стремление к безгрешности — понятия несовместные, ведь атеизм не знает понятия греха.

— А они создают свою добродетель, только и всего, — зло обронила Стефании. — Блуд и чревоугодие называют земными радостями, стяжание — разумной выгодой, гордыню — благородством. Вот и оказывается, что все эти отпетые мерзавцы и отъявленные мошенники — в высшей степени добродетельны. Они судят о пороках и добродетелях лишь на основании того, что им нравится или что им выгодно.

— Есть и те, кто и притворством себя не утруждают, — не оспаривая мадемуазель, задумчиво бросил де Треллон.

Аббат снова удивился. Юнец внешне походил на отца, но черты его несли печать суровой жестокости, в морщине, залёгшей между широких бровей, читалась гневная непреклонность. Всё это говорило о натуре волевой и сильной, но куда направится эта сила? Господь благ и милостив, и Сен-Северен часто видел, как дети блудников, в омерзении от распутства отцов своих, выбирали стези праведные. Но были и те, кои шли по проторённым отцами дорогам. Куда пойдёт этот юноша, чьё лицо запечатлело столь строгую твёрдость?

— Но помилуйте, аббат, вы же должны понять, что времена меняются! — де Ренар был изумлён. — Сегодня уже нельзя верить во вчерашний вздор, люди стали разумнее, они понимают, что жизнь глупо растрачивать на церковные посты и обеты, нужно успеть насладиться ею. Пора забыть и отбросить ложные догматы!

Его перебил резкий и гулкий баритон.

— Не смейте! Истина догматов церкви несомненна, и бессильна пред ними немощная слабость ересей. От сотворения мира все они обещали удовлетворение страстей и наслаждения. И что стало с ними? Все увяли. А церковь, неумолимая в своём целомудрии, невредима. Она предписывает похотям умолкнуть, словно мусор, отметает соблазны, которыми её прельщают. Что убедительнее вечности церкви, уцелевшей, невзирая на все искусы? Она одна владеет истиной, вне её — лишь заблуждения духа, обманы, бесчестье! Церковь непогрешима, надмирна, безмерна…