Читать «Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире» онлайн - страница 257

Актриса также принимала секонал, и никто не знал, где она получила этот препарат. Кроме того, она принимала хлоралгидрат, чтобы спать, и доктор Энглберг решительно заявляет, что ни он, ни доктор Гринсон никогда не прописывали ей это лекарство. Энглберг говорил, что он был поражен количеством лекарств, найденных в ее организме, когда она умерла, — включая уже упомянутый хлоралгидрат — который, как он теперь предполагает, она купила, когда была в Мексике незадолго до смерти. Когда Мэрилин умерла, на ее прикроватном столике нашли 15 бутылок с таблетками.

Хотя Энглберг консультировался с Гринсоном относительно препаратов для лечения бессонницы, которые он прописывал Мэрилин, другие препараты он прописывал без дополнительных консультаций. Например, если у нее возникала инфекция и ей были необходимы антибиотики, Энглберг не обращался к Гринсону за одобрением. Кроме того, Мэрилин очень часто получала инъекции витаминов, чтобы повысить сопротивляемость холодам и инфекциям носовой пазухи. Порой ей делали такие инъекции несколько раз в неделю. К концу 1961 года у Мэрилин возникла опасная привычка делать себе инъекции. Многие люди говорят о том, что у нее всегда были шприцы и пузырьки с уже готовыми смесями, но кто это делал для нее, неизвестно. Источник, очень близкий к актрисе, вспоминает, что в смесь входил фенобарбитал, нембутал и секонал. «Мэрилин называла это «смесью витаминов, — сказал источник. — Я думаю, что знаю, кто дал ей эту комбинацию лекарств, но я не буду говорить, потому что не на сто процентов уверен в своей правоте. Я могу сказать, что после того, как она делала себе эту инъекцию, она обретала активность и могла действовать».

Джин Мартин — жена Дина и близкий друг Мэрилин в Лос-Анджелесе — вспоминала, что незадолго до выезда из дома Фрэнка в круиз в августе 1961 года Фрэнк попросил ее помочь Мэрилин собраться. Та была слишком дезориентирована вследствие принимаемых препаратов и не могла собираться сама. «Мне пришлось самой выбирать каждый предмет одежды и фактически одеть ее, — вспоминала Джин. — Я все время спрашивала ее: «Мэрилин, с вами все в порядке? Мне кажется, с вами не все хорошо». Она просто смотрела на меня из-под полуприкрытых век и заявляла: «О, со мной все прекрасно. Лучше и быть не может». Я забеспокоилась. Я все время думаю, кто дает ей все эти лекарства? Какой доктор держал ее в таком состоянии? Она была, скажем так, остекленевшая».

В выходные Мэрилин, как всегда, по вечерам пила много шампанского. Чем больше она пила, тем более дезориентированной и даже неистовой она становилась. «На это было грустно смотреть, — вспоминала Джин Мартин. — Некоторое время я не отводила от нее глаз, потому что боялась, что она вот-вот упадет. Вы не представляете, какое это было грустное зрелище. Если бы вы знали, какой была Мэрилин, какой замечательной женщиной она была, насколько она была добра ко всем, но в тот день меня поразило, насколько она не в себе. Совершенно».

Глория Романофф, которая также была приглашена в этот круиз, вспоминала: «Она была очень нездорова. Боюсь, снотворные погубили ее. Бедная девочка не могла даже задремать без них, настолько она привыкла к ним. Ей даже не нужно было запивать их. Она могла просто принять горстку таблеток и проглотить их всухую. При этом, конечно, алкоголь только ухудшал ситуацию».