Читать «Муха имени Штиглица» онлайн - страница 28

Падали и смеялись

Мы решили, что в старости у тебя будет большая мастерская с панорамными окнами, и я обязательно буду ходить к тебе в гости, а однажды ты вывалишься из панорамного окна (такая дурацкая фантазия), напевая смешную песенку. Мы пели её вместе и репетировали падение. Ты падал от смеха.

Это твоя привычка – падать, когда смешно. Я никогда не встречала таких людей. Я тоже научилась падать, как ты. Мы падали и смеялись. И ждали, когда вырастем.

А сегодня я целый час прождала тебя на перроне. Потом ушла. Вечером ты написал, что проспал. И что в такую даль ты тащиться не хочешь. Что на пленэр можно вообще никуда не ехать, а поставить табуретку прямо в центре города и рисовать.

– А ещё я наконец-то начал читать! – радостно объявил ты. – Я решил прочесть «Обломова»! Знаешь, почему? Потому что его зовут как меня! Илья! Он аж два раза Илья – Илья Ильич.

Мы с тобой договорились быть умными и много читать. «Прочитал Оруэлла и повесть Чуковской “Софья Петровна”. Сейчас ещё одного англичанина читаю… Хочется немножко понять, как живут взрослые люди». Это письмо написал ты, учась на втором курсе института.

Ты очень хотел поступить на «интерьер», но там не было бюджетных мест. И ты поступил на «мебель». И каждый день рассказывал мне о том, как не любишь табуретки.

– Чёртовы табуретки! Я родился не для того, чтобы делать табуретки!

Хотя их ты делал очень хорошо. Складные и лёгкие. На пленэре они нас спасали.

Ты всегда хотел дружить с мальчиками. Но вокруг были только мы – твои одноклассницы, одногруппницы, однотабуретницы.

Мы все родились не для того, чтобы делать табуретки. Когда мы были крошками и нас с тобой привели в художественную школу, мы решили, что обязательно должны стать великими, когда вырастем. Нет, у нас не было особых амбиций, мы рассуждали логично: раз мы учимся на художников, значит, мы станем художниками, а если мы станем художниками, значит, мы станем великими художниками, потому что других художников не бывает. Нам рассказывали только о великих. И с нами тоже непременно должно произойти что-то великое.

Но вместо великого происходили табуретки. Нас учили быть нормальными художниками, ремесленниками – мастерами своего дела.

– Потерпи, пожалуйста. Нам надо пять лет собирать табуретки, чтобы в конце концов их правильно сломать, понимаешь? – повторяла я чью-то умную фразу.

Я же любила рисовать русалок на спинках стульев. Тебе очень нравились мои русалки. И одну из таких спинок ты повесил себе на стену.

Однажды мы пошли искать кафе, которое называлось «Счастье». Нашли. Сели и вместо того, чтобы смотреть в меню, начали изучать, как устроены спинки стульев, – они были в виде огромных корон. Когда подошёл официант, мы спросили:

– Сколько стоит самое маленькое пирожное, вон то, зелёное, и чай?

Официант назвал нам сумму нашей стипендии. Мы сказали, что нам нужно ещё подумать. Быстренько собрали вещи, закинули в рот по два кусочка тростникового сахара и побежали прочь от «Счастья».

– Много ли нужно бедному художнику? – спросила я, хрустя сахаром.