Читать «Муос.» онлайн - страница 4

– Может попробовать что-то ещё?

– И не надейтесь! – громко гаркнул всё тот же военный. – Финансирование проекта прекращено. Больше Вы не получите не пульки .

Распихав стоящих за ним «очкариков», он вышел из рубки. За ним вышли ещё два военных.

Долгие часы радиомеханики бороздили эфир в надежде выудить там хоть что-то. Учёные по мере исчерпания имевшихся у них запасов терпения также выходили один за другим.

В середине ночи, товарищ с Лубянки, до этого невозмутимо наблюдавший происходящее, резко сказал «красному» радиомеханику:

– Нам пора… Потрудитесь обдумать, что вы доложите товарищу Москвину, – и вышел из радиорубки. Красный радиомеханик, рассеянно пожав руки Игорьку и своему коллеге, засеменил за своим «хозяином».

Остались Игорь и его наставник. Они, сменяя друг-друга, ещё двое суток сканировали эфир. Потом к ним в рубку зашел один из учёных и, не поздоровавшись, сообщил:

– Совет потребовал прекратить трату ресурсов на проект «Цивилизация». Они считают проект безнадёжным. Нам запрещено тратить силы штатных работников. Вам, радиомеханик, сказано немедленно приступить к выполнению других задач. Но нам удалось уговорить Совет не ликвидировать рубку в ближайшее время. Поэтому начальником рубки назначаешься ты, – учёный кивнул на Игоря. Тот ошалело посмотрел в глаза учёного, но по ним трудно было определить, вкладывает ли он в фразу «начальник рубки» какую-либо иронию.

1.2.

Сначала 16-летний сирота Игорь Кудрявцев, обрадовался столь ответственному назначению. Но потом он вспомнил, что все что ни случается в его жизни – бывает только к худшему. Он тяжело вздохнул и тупо уставился на жужжащий приемник.

Игоря 12 лет назад забрали с Чеховской. Он мало, что помнил со своего детства. Лицо матери он не помнил. На месте лица у него в памяти всегда вырисовывался только овальный круг. Но вот густые светло-русые волосы матери, заплетенные в две тугие косы, спускавшиеся почти до пояса, он помнил хорошо. Также хорошо он помнил черную униформу матери с коловратом на рукаве. Помнил её ласковые руки и её ласковый голос, когда она ему пела какие-то детские песенки. Образ матери у него никак не ассоциировался с тем портретом фашистов Четвертого Рейха , который рисовался по рассказам жителей Полиса. Он мог бы считать всё это не правдой, но в одном из уголков его сознания память хранила случай, который он хотел бы, но не мог, забыть.

Игорь почти всегда по вечерам встречал мать с работы. Мать выходила из двери, ведущей в какой-то коридор в дальнем конце перрона. В тот коридор станции никого никогда не пускали. Но он и другие ребята часто слышали оттуда приглушённые, леденящие кровь, почти нечеловеческие крики.

Он мать дожидался у двери. Мама выходила, ласково ему улыбалась, радостно брала на руки. Когда Игорь спрашивал, кто там кричит, мать отвечала, что это «плохие». Иногда она их называла «айзерами» или «чурками». Для четырёхлетнего мальчика этого было достаточно. Воображение дорисовало из этих «айзеров» страшных монстров.