Читать «Москва: феномены, аномалии, чудеса» онлайн - страница 132

Если спуститься немного вниз, к Разгуляю — пересечению двух Басманных, встаёт розово-белая усадьба в классическом вкусе. Она известна двумя событиями — изначально её связывали с именем «колдуна Брюса» — Петрова сподвижника (неважно, что Брюс-владелец был ему дальним родственником, вроде племянника, чуть не троюродного, Брюс — это звучит готично!). Именно о нём рассказывали, что странной формы не то доска, не то плоская ниша в стене фасада, рядом с парадной колоннадой портика — крышка замурованного фоба этого самого чернокнижника, и в лунные ночи можно увидеть, как она приоткрывается, выпуская его на волю. Так гласила городская легенда, игнорируя объяснения, что это — остатки модного в своё время прибора: вертикальных солнечных часов. Уж очень форма зловещая. Ещё ходили слухи, что во дворце есть замурованная комната, где хранятся сокровища колдуна и ходить куда никому не рекомендуется! (Почти майринковский «Голем»!)

А вот у этой легенды есть основание — усадьба во времена войны 1812 года принадлежала роду Мусиных-Пушкиных, и именно здесь, в подвалах и тайниках, в оставляемой столице были замурованы коллекции статуй, картин, ценных книг... Именно тогда в этом доме бесследно исчез оригинал «Слова о Полку Игореве», оставив нам загадку — был ли это памятник древнерусской литературы, или стилизация-мистификация...

Впрочем, не так далеко было и до другого места, связанного с именем Брюса, — Сухаревской площади, над которой таинственно витала в рассказах старших тень снесённой башни, с вершины которой знаменитый колдун и астроном наблюдал звёздное небо и в которой спрятал свою Чёрную Книгу.

Рассказывали, что летал по ночам колдун на огненном змее, которого, осердившись однажды, обратил в камень. И ведь вправду стоял в дворцовом саду каменный (а может, свинцовый или бронзовый) дракон, изрыгающий фонтанную струю.

Говорили, что заклинаниями заморозил колдун-Брюс озеро посреди жаркого лета... И этой истории есть подтверждение. Позабавил однажды своего друга-царя, ещё зимой приказав засыпать толстым слоем соломы пруд перед дворцом в своей усадьбе, а накануне назначенного дня — велел разметать солому — и пригласил изумлённых гостей покататься на коньках жарким летним днём.

Впрочем, таинственных рассказов в этом старом районе Москвы хватало. От Разгуляя было не так уж далеко до Лефортово — любимой Петром Первым Немецкой Слободы, с дворцом самого Франца Лефорта (в котором, как говорят, нередко если не видят, то уж точно слышат присутствие его тени). Неудивительно, если вспомнить, что Франц Лефорт умирал самым скандальным, на взгляд богобоязненных москвичей, образом — после многокутёжного пира, облегчая долгую агонию с бредом звуками любимой музыки и отказавшись от последнего напутствия церкви. Он был человеком своего времени — времени нарождающегося материализма — и прослыл сподвижником Антихриста, «чёртушкой».