Читать «Москва нас больше не любит» онлайн - страница 55

Вообще в гостинице, ложась спать, я подумал, что от вечера осталось какое-то странное ощущение “дежа вю” - будто мы побывали в Москве 1990-х. Вы будете смеяться, но в воздухе была какая-то свобода. Даже не могу объяснить, в чем это выражалось.

На следующий день проснулись поздно. Пока позавтракали, пока вышли, было уже часа два, и я заторопился: ведь у меня было маленькое дело - взять несколько блиц-интервью у случайных прохожих на Майдане. Что думаете, как относитесь к происходящему и т. д. Я уже говорил об этом раньше - это была моя работа. Можно было, конечно, похерить все это, настроение было очень нетрудовое, но тогда за дорогу и гостиницу пришлось бы платить самим.

Приехав на Крещатик и войдя в толпу, я достал диктофон. Люди общались охотно, говорили взволнованно и радостно, хотя со стороны и “высоты” нашего опыта-то, что они говорили, покажется стопроцентными общими местами и потрясающей наивностью.

- Лучшего будущего детям, - сказала одна интеллигентная женщина лет пятидесяти пяти.

- Надоело быть быдлом, - отчеканил 40-летний мужчина с военной выправкой, впоследствии оказавшийся офицером украинской армии, впрочем, когда-то закончившим военное гвардейское училище в Саратове.

- Хотим в Европу, хотим жить и учиться, как они, - смеялись три симпатичные киевские школьницы, которых я посчитал студентками. (Акселерация, что вы хотите.) Подарили мне значок и флажок.

Только двое коротко стриженых мужчин в одинаковых кожаных куртках и с одинаковыми лицами сказали, что не видят ничего хорошего в революции и, отказавшись назвать даже свои имена, не говоря уже о месте работы, быстро отошли.

Вообще я, наверное, никогда не забуду этот день - огромную, миллионную толпу на Майдане, падающий мокрый снег, оранжевые флаги, звуки рок-музыки, несущиеся от трибуны, где попеременно выступали политики и музыканты, люди, очень много людей, улыбки, и какую-то удивительную легкость и подъем, витавшие в воздухе. Понимаете, было какое-то необыкновенное ощущение общей радости, абсолютно отсутствовала всякая агрессия и зимняя хандра, столь характерные для этих серых дней в середине долгой, слишком долгой зимы… Я уже говорил, что помню такое же ощущение почти физической легкости, - это было в Москве несколько недель после августа 1991 года, - я не был в городе в дни Революции и, вернувшись, сразу его почувствовал. Такое ощущение в столице нашей родины, увы, бывает очень редко.

Походив по площади, мы поднялись в гору и, пройдя мимо Лавры, прошлись по булгаковским местам на Подоле. Здесь революции почти не чувствовалось, только по обилию среди обычных для таких мест товаров оранжевых флажков и других сувениров, матрешек с портретами Ющенко и Тимошенко, косынок, кружек и даже ручек оранжевого цвета можно было понять, что произошло. Общая атмосфера была не очень и напоминала наш Арбат… Мы постояли у дома (то есть домика, очень маленького) Михаила Афанасьевича, все же купили оранжевую кружку “Так!” на память, а потом переулками вернулись опять к Майдану и зашли в ближайшую кофейню, согреться, посидеть, как-то осмыслить впечатление.