Читать «Морок (сборник )» онлайн - страница 141
Михаил Николаевич Щукин
«Старый пень, – со злостью думал Козырин. – Позвал сюда морали читать. Что, грехи решил снять, в рай собрался? Дудки, туда таких не пускают. Плохой, видишь ли, я стал. А каким ты сам был? Каким? Не можешь простить, что тебя вытурили из района? А как бы сам сделал на моем месте? А?»
Но вслух Козырин ничего не сказал, только губы под усами брезгливо вздрогнули.
Надежда вернулась из кухни с чаем. Молча выпили по чашке, и Козырин стал собираться. Кижеватов его не задерживал.
Закрыв за собой дверь, Козырин с облегчением вздохнул – больше его сюда палкой не загонишь. Раз съездил – хватит. Что было в прошлом, то было, мертвых обратно с кладбища не носят. И он, Козырин, тоже не понесет.
До моста они с Надеждой дошли пешком, а там поймали такси и скоро были в гостинице, где Козырин занимал хороший номер и куда к нему всегда приезжала Надежда.
Козырин не хотел возвращаться в прошлое. А если бы и захотел, то обязательно вспомнил бы давний разговор с Кижеватовым в Канашихе. Разговор этот состоялся незадолго до того, как Кижеватова сняли с работы.
Родное село Козырина – Канашиха – стояло недалеко от Оби, на берегу маленького озера. Старое кержацкое село, в котором до сих пор сохранились несколько домов, рубленных топорами, без пилы, с глухими заплотами, сложенными из расколотых наполовину бревен.
Два магазинчика, продуктовый с промтоварным прилавком и отдельно хозяйственный, ютились в низеньких домиках, где не было ни подсобок, ни добрых складов. О новом универмаге говорили долго и, казалось, бесполезно, но вопрос решился. Райпо строило универмаг своими силами. Полтора года Козырин был и за главного инженера, и за главного снабженца, расфуговал почти весь свой фонд дефицита, прихватил и председательский, добывая кирпич, машины, кран.
Универмаг сиял витринами в центре села. Его готовили к открытию, и Козырин пропадал там целыми днями. Сам лазил по стеллажам, делал выкладку товаров, ругался с городскими оформителями, которые хотели поскорее столкнуть работу, получить деньги и уехать домой.
Открытие назначили на субботу. Вечером в пятницу приехал Кижеватов.
– Гляди у меня, завтра Воронихин будет, – голос у Кижеватова звучал устало, лицо помятое, под глазами необычно большие мешки. Козырин удивился: даже в самых сложных передрягах он никогда его таким не видел.
Обошли универмаг – чистота, разноцветье пластика. Придраться было не к чему. Да Кижеватов и не собирался придираться, думал о своем.
– У твоей матери пожевать чего найдется? Поехали, посидим.
Дом Козыриных был добротно срублен, но ветшал без хозяйского догляда. Кижеватов критически осмотрел его, проворчал, входя в сени:
– У тебя, Козырин, руки из задницы растут. Дом-то как запустил.
– И не говорите. – Мать, почувствовав поддержку, завела старую песню: – Сколь уж раз толковала. Все некогда. Продавай, говорит, дом, переезжай ко мне. Казенное-то оно не свое: седни есть, завтра нет. А тут свой дом, отцовский. Ничего делать не хочет, все работа да работа. Приедет раз в год, да и то с хороводом, напылят машинами, погулеванят – и поминай, как звали. – Повернулась к сыну: – Медом тебя, что ли, намазали, все вокруг вертятся?