Читать «Момент истины (В агусте сорок четвертого)» онлайн - страница 56

29. НА СТАНЦИИ

На путях станции, где находилось семь воинских эшелонов с людьми и техникой, царило обычное для прифронтового железнодорожного узла шумное оживление. Солдаты и сержанты кучками теснились меж составами, на перроне и окрест, гомонили, бегали с котелками и фляжками, таскали ведра и бачки с варевом, обедали, щелкали семечки, плясали, играли в "жучка", мылись и даже стирали. Пронзительно крича, двигался маневровый паровозик; около вагонов, обстукивая молоточками колеса и хлопая крышками букс, проворно суетились перепачканные потные смазчики; слышалось мощное дыхание и гудки паровозов. На платформах тесно, одна к другой, стояли прикрытые брезентами самоходные установки, затянутые маскировочными сетями длинноствольные пушки со следами еще заводской смазки, замаскированные ветками полевые кухни, легковые и специальные автомашины. Кое-где над эшелонами, как руки, прикрывающие от удара с воздуха, вытянулись стволы зенитных орудий. На одной из платформ у тупорылой, угроюмого вида гаубицы возились рослые, мокрые от жары и напряжения артиллеристы. Молодцеватые казаки-гвардейцы с обязательными чубами, в фуражках, где-то на самом затылке лихо заломленных набекрень, и шароварах с красными лампасами прямо в теплушках, откуда несло крепким запахом навоза и лошадиного пота, чистили и обливали водой коней. За их работой из соседнего состава с выражением на лицах высокого достоинства, превосходства и явного пренебрежения молча наблюдали молоденькие морячки в форменках и тельняшках. Бывалые солдаты с орденами, медалями, гвардейскими значками и нашивками за ранения на побелевших от солнца и стирки гимнастерках, молодые бойцы маршевых рот в новеньком, только со склада обмундировании, танкисты в надетых на голое тело замасленных комбинезонах, пехотные офицеры в полевых, с зелеными звездочками фуражках, морские лейтенанты в щегольских мичманках с золотистыми крабами, летчики в пилотках с голубым кантом и хромовых шлемофонах - кого здесь только не было! Все это разнородное войско - видавшие всякие виды гвардейские подразделения, одетые с иголочки маршевые роты и офицерские команды, вся эта новенькая, без царапинки техника - все двигалось к фронту, навстречу тяжелым и для многих последним боям... Простираясь широкой полосой своих оперативных тылов к северу и юго-западу, фронт, по существу, начинался уже здесь, только пушки еще молчали, а действовали паровозы. Но мысли о предстоящих боях и о смерти, должно быть, мало кого занимали. Со всех сторон слышались громкий разноголосый говор, веселые, а подчас соленые прибаутки, звуки гармошек и взрывы хохота. О противнике же было положено думать лишь тем, кто дежурил на платформах у зениток и счетверенных пулеметов, да еще летчикам-истребителям, что барражировали в знойном небе высоко над станцией. Андрей не без волнения ожидал, что круглолицый капитан и лейтенант затеряются в толпе и будут толкаться меж составами, прислушиваясь к разговорам и присматриваясь. Однако этого не произошло. Покинув агитпункт, они, не подходя к эшелонам, минут десять постояли на перроне, где в многолюдном, очень шумном кругу, распаленные азартными выкриками зрителей, обливаясь потом, состязались в веселом переплясе двое: пожилой, кряжистый, с бочкообразной грудью старшина-артиллерист (несмотря на возраст, вся его тучная фигура дышала здоровьем и силой) и маленький круглоголовый пехотинец, этакий задорный живчик, крепыш лет восемнадцати, с новеньким орденом Ленина на гимнастерке. Затесавшись в толпу увлеченных пляской зрителей, Та-манцев и Андрей могли теперь вблизи хорошенько рассмотреть наблюдаемых. У капитана было толстощекое, совершенно круглое, с утиным носом и мелкими щербинками бабье лицо, некрасивое, но очень доброе. За мочкой правого уха темнела родинка величиной с горошину. Большими зеленоватыми глазами он увлеченно следил за плясавшими и улыбался. Над правым карманом его гимнастерки желтела нашивка за ранение, над левым - виднелась планка с ленточками ордена Красной Звезды и двух медалей. Лейтенант не сводил глаз с плясавшего и от души смеялся, показывая рот, полный ровных белых зубов. В его юношеском, мягкого очерка лице было что-то нежное, девичье, и Таманцеву он вдруг напомнил светловолосую артистку, певшую партию пастушка в единственной слышанной Таманцевым опере. На обоих офицерах было не новое, но чистое обмундирование, свежие подворотнички, а на ногах - форменные, массового пошива яловые сапоги, отпечатки которых, как еще вчера определил Таманцев, несомненно, не имели сходства со следами, обнаруженными у родника. Если Андрей разглядывал офицеров главным образом с любопытством, то Таманцев сосредоточенно работал: на всякий случай составлял мысленно и запоминал словесные портреты обоих - занятие сложное, требующее острого глаза, опыта и наблюдательности. По перрону пробегали два молоденьких лейтенанта - рыжеволосый, коренастый, с забинтованной рукой на перевязи и тонкий, сутуловатый, с пачкой газет под мышкой. Увидав Андрея, стоявшего позади круга зрителей, они бросились к нему. - Блинов, ты?! Вот это встреча!.. Здорово! - вперебивку закричали они, пожимая Андрею руку и хлопая его по плечу. - Ты где? - 3-здесь... - смущенно промолвил Андрей. - Смотри!.. Мы-то думали, ты там... - указал рукой на запад рыжеволосый, и оба продолжали: - Говорили, ты после госпиталя в разведку попал... за линию фронта... А ты по тылам кантуешься... - А вы к-как, р-ребята? - попытался перевести разговор Андрей. - Два месяца в боях... Видишь, по ордену прибавилось... До Восточной Пруссии дошли... - тараторили лейтенанты. - А ты свои чего не носишь?.. Три благодарности от Верховного... - Как там, в б-батальоне? Васек К-косолапов, Терпя-чий, Скоков? - Васек убит, а Терпячий в госпитале... И комбат убит, и замполит... Еще под Минском... Прямое попадание в капэ... - перебивая друг друга, восклицали лейтенанты. - Наумов на амбразуру лег - посмертно Героя дали... И ротный твой погиб, и Фельдман... А Басову ноги оторвало... И меня тоже хватило. - Рыжеволосый приподнял перебинтованную руку и радостно сообщил: - Гангрена начиналась, чуть не оттяпали!.. Старого состава человек сорок, остальные из пополнения... Нас под Варшаву перебрасывают... Идем посмотришь!.. Наш эшелон на втором пути... Скоро отправляемся... - На втором п-пути... Сейчас, ребята... - Идем! - Рыжеволосый ухватил Андрея за руку. - Сейчас, р-ребята... Одну минуту... Сейчас п-приду... С тоской смотрел Блинов вслед убегавшим офицерам; он чувствовал, как слезы, навертываются на глаза. - Ты что, Андрюша? - подошел к нему Таманцев. - Ничего, - дрогнувшим голосом сказал Андрей. - Мой п-полк... - Я понял... - Под Варшаву едут... В-васек убит... и ротный, и к-комбат... - Андрей отвернул лицо: слеза все же выползла и заскользила по щеке. - А я... ищи и с-собирай окурки... Не хочу! - обиженно произнес Андрей. П-подозреваемые, проверяемые - сам черт ногу сломит... П-пропади они в-все п-пропадом! - Милый, да если окурок нужен для дела, за него полжизни отдать не жалко! - заверил Таманцев, поспешно соображая, как разрядить ситуацию, и вмиг настраиваясь "бутафорить"*. - В п-полку я ч-человеком был... Лучшим взводом к-командовал! А з-здесь иждивенец ваш... и п-пользы от меня... - Некачественно ты ко мне относишься! - сделав обиженное лицо и раздувая ноздри, заявил Таманцев. - И к Паше тоже! - П-почему некачественно? - запротестовал Блинов. - Потому!.. Если ты серьезно считаешь, что от нас здесь меньше пользы, чем на передовой, то... извини... Это настолько оскорбительно - нет слов! С обиженным видом и не без возмущения Таманцев развел руками и, чувствуя, что теперь надо смягчать, примиряюще продолжал: - Ты эти завиральные мысли брось... Какой же ты иждивенец?.. А кто на этих двух наткнулся?.. Кто лейтенанта нашел?.. А след у родника?! Дурашка, да мысленно я тебе аплодирую! - Т-толку-то что? - Толк будет! Как говорил товарищ Христос: ищите и обрящете!.. Ты пойми... - Таманцев неожиданно обнял Андрея и быстро доверительно зашептал: - Я обучу тебя стрельбе по-македонски, силовому задержанию... Поднаберешься опыта, оперативная хватка появится - да тебе же цены не будет!.. Мы с Пашей сделаем из тебя настоящего чистильщика!.. Волкодава!..** Да ты любого парша*** голыми руками брать сможешь!.. Пляска оборвалась внезапно. На путях у эшелонов призывно заиграл горн, зазвучала повторяемая громкими голосами команда: "По ваго-нам!.. По ва-го-он-ам!.." Многие оборачивались, высматривая, какой эшелон отправляется; гармошка умолкла. Маленький пехотинец, бросив плясать, с досадой сплюнул и, переводя дыхание и утирая платком мокрое лицо, вытянулся, став на цыпочки, чтобы разглядеть; ему крикнули из толпы и, махнув гармонисту рукой, он, одергивая гимнастерку, подошел к старшине-артиллеристу и, энер- --------------------------------------* Бутафорить - играть, изображать что-нибудь с какой-либо целью. ** Волкодав - розыскник, способный брать живьем сильного, хорошо вооруженного и оказывающего активное сопротивление противника. *** Парш - агент-парашютист; более распространенно: сильный, способный оказать серьезное сопротивление противник. гично пожимая ему руку, ломающимся баском, улыбаясь, но с огорчением громко сказал: - Ну... бывай! Свидимся - допляшем!.. И вслед за гармонистом пошел из круга. Зрители неохотно расходились. Круглолицый капитан и лейтенант, словно что-то вдруг вспомнив, заторопились и, покинув перрон, направились в город. В их поведении не было ничего подозрительного или даже примечательного. Если на станции они не прислушивались к разговорам, не присматривались и не проявляли интереса к воинским эшелонам, то теперь они шли, разговаривая между собой, и ни разу не оглянулись. Тем не менее Таманцев, как всегда, действовал с большой осторожностью; он следовал за офицерами на предельно дальней дистанции, Андрей шел, отстав от него еще на полсотни метров. Двигаясь таким образом, они оставили вправо развалины древней крепости, миновали костел и вышли к восточной окраине города. Здесь, не доходя речушки, на тихой, совсем деревенской улочке офицеры, приблизясь к одному палисаднику, открыли калитку, зайдя, заперли ее и прошли в дом, причем сделали все это привычно: по-видимому, они здесь жили или не раз бывали. Знаком руки Таманцев подозвал Андрея. - Слава богу, кажется, причалили, - с облегчением сказал он. - Ближе подходить нельзя. И здесь оставаться тоже. Сворачивая направо, он поспешно зашарил взглядом и, высмотрев укрытие, подходящее для наблюдения, повел глазами влево: - Тебе придется обойти... за речку, вон в те кусты. Я объясню капитану, как тебя найти. Давай!..