Читать «Молчание девчат (сборник)» онлайн - страница 28

Потом — санатории, бабки-знахарки, экстрасенсы… И ужасная операция, после которой, по словам врачей, Лида осталась «практически бесплодной». О детдомовском приёмыше мужнина родня слышать не хотела. Заговорили всё громче — о разводе.

Её беременность в сорок три года врачи назвали чудом.

Едва впервые уловив толчочки милого крошечного существа, поселившегося в ней, Лида стала разговаривать с ним. Она придумывала для него всё новые имечки: зёрнышко, капелька, лапка моя…

В палате все женщины лежали на сохранении: по выражению нянек, «парили» деточек. Разговоры всё были о ползуночках, распашонках. Об укропных водичках, молочных смесях и импортных пустышках, от которых не портится прикус.

А ещё о том, как «залетели». Все, кроме целеустремленной Лиды — нечаянно.

Лида снисходительно улыбалась, тихонько поглаживала живот и прислушивалась к нему.

Они вместе с ребёночком гуляли в больничном парке, дышали кислородом. Потом похолодало, пошли дожди, и на улицу перестали выпускать.

Вечерами женщины из палаты уходили смотреть какой-то длиннющий сериал. А Лида надевала два тёплых халата, открывала балконную дверь и ложилась, закутывалась с головой в одеяло: «гуляла» с ребёночком.

Как-то утром на обходе врач удовлетворённо заметила:

— Молодцом, мамочка! Ещё месяцок — и мы вполне жизнеспособны.

А вечером произошло дикое, непоправимое. К ним в палату — не хватало коек — положили пожилую абортницу. Она запомнилась Лиде худыми, чёрными, как у цыганки, ногами.

Случилась обыкновенная бабья склока. Осатаневшая от больничного безделья вздорная абортница наорала на Лиду за то, что та открыла фрамугу — а ей только простыть не хватало — и захлопнула её.

Лида в последнее время задыхалась: им с малышом не хватало воздуха. Она упрямо, неуклюже, поддерживая живот, вскарабкалась на подоконник и снова дёрнула за шнурок.

Баба с руганью закрыла.

Лида вся покраснела, затряслась — и снова полезла и открыла. Тогда баба с петушиными ногами сказала что-то грязное, страшное о Лидином пузе и выб…, сидящем в ней.

Лида разрыдалась, бросилась на бабу с кулаками, они покатились по полу…

Их растащили, пристыдили. Баба, добившаяся своего, преспокойно принялась болтать с другими женщинами.

А Лида легла и уже не встала. Ночью у неё отошли воды. Ребёночка — мёртвенького, а может еще живого — перевернули в Лидином животе.

Пронзили его ножку крюком с грузиком: толстой зелёной бутылкой из-под шампанского, наполненной водой. Перекинули грузик через спинку кровати, распяли Лиду под капельницами — и начались самые мученические в её жизни двое суток.

Двое суток, подплывшая кровью и водами, она кричала почти непрерывно, с глазами, вылезшими из орбит. Тужилась и пучилась: сказались месяцы недвижимости.

И если у прочих рожениц минуты затишья между схватками были блаженны и сладки, то Лида в это время стонала от мысли: она рожала мёртвого малыша!

…Муки закончились. Не показав ей, торопливо унесли эмалированный таз со шлёпнувшимся туда окровавленным, растерзанным медицинскими крючьями комочком.