Читать «Молчание девчат (сборник)» онлайн - страница 12

Можно подумать, Ниночка вернулась не из смотрового кабинета, а с королевского раута.

— Девчата, уморушка, ну, я не могу! — счастливо жалуется Ниночка. — Уж эти мне мужики! Наш-то тихоня и праведник, Алексей-то Петрович (молоденький врач, ведущий палату)… Влезла я в кресло, растопырилась, лежу. А он пишет, пишет чего-то в карту. Три минуты пишет, пять.

— Алексей Петрович, — говорю, — может, я пока на кушетке посижу?

— Нет, говорит, Ниночка, ничего-ничего, лежите-лежите.

— Холодно, говорю, Алексей Петрович, ноги озябли.

— А я вот форточку закрою, чтоб не дуло. Лежите-лежите, одну минуточку…

А я-то вижу: он будто ненароком косится. Попишет — и зыркнет. Попишет — и зыркнет. Насмотрелся, налюбовался бесплатного стриптиза, чёрт! Одна минуточка на двадцать минут растянулась.

Ниночка от души хохочет. Она замужем и никогда не изменяла мужу даже в мыслях. Но ей и смешно, и лестно, что даже врачи-мужчины видят в ней не пациентку, а Женщину. Ну, полюбовался мужик на раскрытый цветочек аленький — что её, убудет, что ли?!

А ведь та сутяжница, американка-феминистка, тут же Бог знает что усмотрела бы в этом маленьком происшествии. Спрыгнула бы с кресла и поскакала строчить жалобы на вуайериста. Хотя где она со своей чёрной кожей и костями — а где пышная, сдобная, белая и румяная Ниночка. Не баба, а сметана. Наливное яблочко.

Такой вывод дружно делает наша большая палата. Мы все пузатики, все сохраняемся.

Мы все беременны мальчиками…

Сюрпризики

У меня есть знакомая, назовём её Маруся: прекрасная женщина, красавица, душа компании, заводила, хохотушка. Хлебосольная, мастерица на все руки, а песни поёт… Коня на скаку, в горящую избу, и так далее.

Я беру её с собой на рынок — вернее, она сама напрашивается, хлебом не корми. У неё, например, талант сторговать хорошее мясо или рыбу, а то мне вечно подсовывают дрянь. Или в магазине — если предстоит выяснение отношений при возврате некачественной вещи. У Маруси прямо глаз загорается в предвкушении борьбы за справедливость и за права потребителей.

Она никогда не ругается, не скандалит, не повышает голоса. Вздохнёт — и тщательно, вдумчиво, многозначительно, не спеша начинает поддёргивать и закатывать рукава.

Делает это как перед трудоёмкой, но необходимой работой — чтобы не запачкаться. Этого достаточно, чтобы чирикающие продавцы сбились в кучку и притихли. Они сразу чувствуют в Марусе достойного соперника.

Видимо, в процессе борьбы за справедливость она подпитывает себя энергией. Румянеет, хорошеет, молодеет, расцветает на глазах. Помните, в фильме «Вокзал для двоих»: «Ну, наглая, а? В магазине тебя оскорбляют, придёшь на рынок отдохнуть…»?

Раскатывая рукава обратно, Маруся удовлетворённо замечает:

— В следующий раз проблемы будут — снова меня зови.

Я-то совершенно не умею ставить себя с людьми, от которых завишу. Например, с домработницами: их я иногда приглашаю сделать генеральную уборку. Большой дом давно стал обузой, но продать рука не поднимается.

Раньше приходила тётя Маша. Я уезжала по делам, а её оставляла на целый день. По приезде меня встречал смущённый, притихший дом. Он стоял, как бы потупившись, ошеломлённый непривычным, идеальным порядком.