Читать «Мое частное бессмертие» онлайн - страница 55
Борис Евгеньевич Клетинин
3
Луна горела так, точно ей пощёчину врезали.
Телепрограмма «Время» курилась во всех окнах.
Я шёл после Аурела.
Он не придерживал ветки, и они хлестали по мне.
Деревья находили на подвальный этаж.
Но в их черноте я видел ярко освещённое окно в подвале.
Троллейбус продудел по проспекту.
С остановки во двор люди вошли.
Мы стали темнотою.
Потом троллейбус уехал.
Люди скрылись в подъезде.
Мы выдвинулись из укрытия.
В свою очередь я прибился к окошку.
Впоследствии, перебирая действительную порнографическую картинку того окна (Хас не наврал), я неизменно думал, что – нет, нет, это не так. Это всего только личный их дурдом. Личное помешательство. Hадчувствие моё к Т.Р. не могло быть выведено таким способом… Но это впоследствии.
А пока, раздвигая ветки, поднимался я к подвальному окну в 3-й секции и готовился к великому раздвижению горизонтов.
Для пацанов это был 4-й вечер подглядыванья.
От скуки они стали клюшками в окно стучать.
В комнате услышали.
Р-раз! – и голый дядька у окна. Мы встретились глазами.
Он кинулся к одежде на спинке стула.
Я увихнул в темноту со всеми.
Но его лицо преследовало меня целые 7 месяцев.
Оно было широкое, с пунктирными усами.
И… оказалось мильтоном в парке Пушкина.
4
Иосиф С. моет хлеборезку, подметает в саду… лишь бы к старикам не входить.
Ну, мне всё равно.
Хоть я и не одобряю такого поведения.
Брезгуешь – сиди дома.
Но его аж корчит от брезгливости.
Вдобавок у него тут деловые встречи (нашёл – где!).
Смотрю, устроился за плетёным столиком на веранде. С каким-то представительным мужчиной.
Для смеха я решила побеспокоить их. В 3-й комнате лежачий старик обделался. Я могла бы кликнуть санитара, но кликнула богача Иосифа Стайнбарга из попечительского совета.
Он встал из плетёного кресла и пошёл за мной. Ноги не несли его.
В палате я попросила его усадить на клеёнку обделавшегося старика.
– Ёш! – пропел вдруг Стайнбарг, рассмотрев несчастного.
Чудесная перемена вспыхнула в нём. Решительность и доброта перекоренили страх и гадливость.
– Ёш! – повторил он с нежностью. – Иеошуа!..
– Ёшка! – возразила я. – А не Иеошуа!..
Ёшка был на последних стадиях Паркинсона.
Болезнь, немощь – лучшее, что было в нём.
Поделом! Не жалко ни капли.
И я не говорю о том, что давно пора пересадить его в поганое кресло. Рук не напасёшься – убирать за ним.
– Ёшенька! – запричитал Иосиф С. – Я не знал, что ты здесь! А Вы… отвернитесь!.. – приказал он мне. – И раскройте окна!..
– Не отвернусь!.. – возражала я.
Голого Ёшку я не видела!
Но происходило что-то неслыханное.
Стайнбарг опустился на колени перед Ёшкой и стал стягивать с него исподнее.
– Этот человек моего папу разорил!.. – прошипела я.
– Этот человек спас меня в Гусятине!.. – перебил Стайнбарг. – Ну-ка! Полотенце киньте!..
– В Гусятине? – я не поверила своим ушам. Но он весь был занят своим Ёшкой.
Тогда я подошла и встала перед ним:
– Вы сказали, в Гусятине?!. – подняла я голос.
– Что? – скосил он глаз.
