Читать «Моё собачье дело» онлайн - страница 28

Как будто прочитав мои мысли, мама погладила меня между ушей и тихо проговорила:

— Ничего, справимся как-нибудь.

Поставила миску на пол, встала и ушла в большую комнату, в которой папа все еще не мог оторваться от своего кресла. Я его прекрасно понимала. Теперь, когда на улице стемнело, торшер освещал комнату неярким желтым светом, от которого исходил такой уют, что в нем хотелось купаться. Дети уже удалились куда-то на второй этаж, и только изредка их босые ноги появлялись перед нами на ступеньках, а их улыбающиеся головы свешивались к нам, только чтобы сразу с визгом убежать снова наверх. Каждый раз то мама, то папа прикрикивали им вдогонку, что кому-то уже давным-давно пора спать, но так ни разу и не удосужились встать с дивана (или с кресла в папином случае) и пойти их уложить. Чудесным образом в какой-то момент детские крики и топот действительно затихли сами собой, что могло означать только одно. Успех родительского ленивого невмешательства. Мама с папой продолжали что-то урчать в большой комнате.

Я немного расслабилась. В отличие от сеструхи, за психическое здоровье которой я уже начала немного переживать. Нехотя я вспомнила приют. Там было плохо, бесспорно плохо, и холодно, и голодно, но мы вопреки нашему желанию успели привыкнуть к той жизни. Пусть она была тюремной, но там все было четко и предельно понятно. В одно и то же время корм, в одно и то же время визит поникшего доктора, редкие волонтерские выгулы, полная свобода. Вы спросите, в чем же тут свобода? Свобода вести себя как приспичит. Хоть ты вой всю ночь напролет, от приюта никто не ожидает спокойствия и тишины. Делай свои дела, когда и куда хочешь, все равно с утра уберут. Хочешь, реагируй на реплики работников и посетителей, хочешь, не реагируй. Тогда они просто недолго задержатся у твоего вольера, но что тебе с этого? Хочешь спокойствия, ляг себе на подушку и лежи, никто тебя не будет трогать. Строгий распорядок, ни ласки, ни любви, ни тепла, но полная свобода и легкость от нахождения на самом дне. Хуже быть не может, с тебя нечего взять, ты изгой общества, если так угодно, поэтому веди себя уж как хочешь. Ни за что в жизни я бы не подумала о том, что где-то в далеком уголке моего сердца может затаиться тоска по месту, которое привычно рассматривалось как ад.

Теперь я находилась в семье, с сестрой; осуществились все, казалось бы, несбыточные мечты. А я вместо того, чтобы просто радоваться, переживала какие-то странные страхи. Я боялась, что не смогу соответствовать ожиданиям. От меня, как и от всех домашних собак, требовалось быть общительной, веселой, но спокойной, доброжелательной, уравновешенной, ласковой… Я долго могла бы продолжать этот список. Именно такой я и видела себя в мечтах, которым предавалась с упоением каждый божий день в приюте. Но теперь я с ужасом поняла, что переломить себя и стать собакой с обложки ветжурнала было отнюдь не так просто, как я думала. Мне ужасно хотелось понравиться нашим новым хозяевам, показать им, что они не прогадали с выбором и что они ни в коем случае не пожалеют о пополнении семьи. Пополнении нами. Незаметными, или заметными только в нужное время, беспроблемными, бесконечно благодарными. Благодарными-то мы были, но еще не успели этого проявить. А во всем остальном я была дико разочарована, в первую очередь собой, да в какой-то мере и сеструхой.