Читать «Мое особое мнение» онлайн - страница 152
Алексей Алексеевич Венедиктов
Мой любимый напиток – Macallan 18 years. На самом деле я пью все, кроме томатного сока. И могу не пить вообще. Для меня это, конечно, часть образа, но при этом если хороший вискарь, то почему нет?! И вот эта история с Болотной, она просто приклеилась. И Лимонов начал шуметь, что Венедиктов это устроил с вискарем, в пьяном виде. Да ничего подобного не было. Тем более, повторю, я коммуникатор. У меня попросили телефон, и я дал телефон с разрешения. У меня записная книжка большая. Была с ней одна история занимательная. Лечу я в Мурманск на один день без ночевки. В самолете выронил телефон, спохватился не сразу. Потом мне надо позвонить – нет телефона. А у меня – всё там! Я своей помощнице, которая со мной ездила, говорю: «Катя, позвони в аэропорт. Телефона-то нет. Может, они нашли?» Она звонит, потом хохочет и говорит: «Ну, да, нашли». Nokia такая, старенькая. Они нашли его, открыли: решили, чтобы найти хозяина, посмотреть первые звонки, которые были получены: Песков, Громов, Тимакова, Колокольцев. Они запечатали мобильный в конверт и отправили в Москву с красной пометкой «не вскрывать». Меня встретили у трапа самолета.
В день рождения получаю от Дмитрия Сергеевича Пескова эсэмэску: «Леша, поздравляю, желаю счастья. Пух. Перезвони». Я ему перезваниваю, а он говорит: «Слушай, я тебя поздравляю, все хорошо (
* * *
Власть отвратительна, как руки брадобрея. Я как человек, который имеет власть, это знаю и постоянно на этих руках сижу, чтобы не пустить их в ход. Очень интересно сказал Александр Волошин, которому я в 9-летнем возрасте, видимо, бил морду (или он мне): «Ты, Леш, не понимаешь. Когда садишься в это кресло главы администрации, у тебя сносит крышу через десять минут. У тебя слева трубка прямого телефона с директором ФСБ, справа – с генеральным прокурором. Ты просто можешь все! И очень трудно это не использовать». Поэтому я сам по себе знаю и вижу, как люди меняются под влиянием власти, в том числе и мои друзья.
У меня существует черный список, и он публичный. В отличие от руководителей многих других медиа я объясняю, почему те или иные люди не приходят на «Эхо». Во-первых, мы не зовем фашистов, то есть персонажей, чье поведение подпадает под определения Нюрнбергского трибунала, кто распространяет призывы уничтожать или изгонять людей в зависимости от их расы. Есть и персоны, к которым у нас индивидуальные претензии. К примеру, господин Дугин. Он, конечно, блистательный оратор, но я напомню, что в 2008 году он провел митинг на Триумфальной площади с требованием закрыть «Эхо Москвы». Мы его и закрыли – для Дугина. Когда он проведет митинг за открытие «Эха Москвы» – я снова пущу его к нам. Или – господин Делягин, который оскорбил моих девочек-референтов. Журналист может ответить за себя в эфире, а референты в этом отношении беззащитны, поэтому я потребовал от Делягина принести извинения, но он продолжил их оскорблять в своем блоге. Я закрыл для него эфир. Господин Веллер оскорбил ведущую у меня прямо в эфире – он не будет приглашен на «Эхо Москвы» до тех пор, пока не извинится. То есть каждый запрет обоснован мной публично для слушателей.
